Жюльетта Бенцони - Оливье, или Сокровища тамплиеров
— В таком настроении я и вернусь в Париж. Брат Оливье, брат Эрве, завтра на рассвете мы выступаем!
— Одно слово, друг мой! — воскликнул Рено. — Как вы все же намерены поступить с Ронселеном? Вы возьмете его с собой?
— В Париж? В дороге может случиться всякое! Конечно нет! Мы доставим его в мой бальяж Риу-Лорг, где соберется капитул для суда над ним. Одновременно он назначит нового командора в Ришранк...
— Я бы предпочел с оружием в руках отправить его на суд Божий! — проворчал барон Рено. — Господь, я уверен, дал бы мне силы победить...
— Не сомневаюсь, но к чему марать ваш меч? Несомненно, этот негодяй с большей надежностью будет упрятан в каземате, где его похоронят заживо до самой смерти... Кстати, вы и вправду уверены, что это тот самый Ронселен, о преступлениях которого вы мне рассказали?
— Ненависть помогла мне узнать его прежде, чем я разглядел лицо!
— Кроме того, — добавил Эрве, — он и не пытался возражать, когда барон Рено назвал его настоящее имя. И люди его явно знали об этом, потому что ни один из них не удивился... А почему бы не предать его суду епископа или даже Папы? Ведь Храм не выносит смертных приговоров!
— Он тамплиер, брат, и его должны судить тамплиеры. По их приговору он будет сначала лишен белого плаща с красным крестом, а уж потом определится его дальнейшая судьба... В этом случае я ничего не могу поделать, — добавил брат Клеман, словно извиняясь перед Рено. — Таковы наши правила, им подчиняется даже Великий магистр.
— Хорошая казнь была бы куда лучше! — проворчал Оливье. — Мертвые не возвращаются....
— Человек, осужденный пребывать в тюрьме до конца дней, тоже не возвращается...
— Могу ли я рассказать о надругательстве над Истинным Крестом, над моей покойной супругой и мной самим? — спросил Рено. — Думаю, я сумел бы найти убедительные слова...
— Это невозможно, друг мой. Суды капитула проходят втайне, но ваш сын сможет присутствовать. Он сможет передать ваши слова.
— Так я и сделаю! — заверил отца Оливье. — Этот демон должен получить по заслугам...
— Я помогу вам всеми силами, — обещал брат Клеман. — Но наши законы должны соблюдаться! И не забывайте, что монастырская тюрьма приносит человеку больше страданий... на гораздо более длительное время, чем удар топора.
***
Как и предсказал брат Клеман, Ронселен де Фос, он же Антонен д'Арро, был лишен белого плаща, закован в тяжелые цепи и помещен в темную подземную камеру, куда спускались по лестнице через отверстие, пробитое в сводчатом потолке. Ему предстояло закончить там свои дни...
— В его возрасте, — сказал брат Клеман, желая утешить Оливье, — ждать ему придется недолго!
Глава IV
Реквием для принцессы
В этот день, в четверг 12 октября 1307 года, пышный похоронный обряд совершался в честь высокоблагородной и могущественной дамы Екатерины де Куртене, графини де Валуа, Алансонской, Шартрской и Першской, титулованной императрицы Константинопольской и свояченицы короля, умершей в замке Сен-Уан на тридцать третьем году жизни вследствие непродолжительной болезни. Погода стояла хмурая, низкое серое небо, без признаков дождя, нависало над Парижем, напоминая некую крышку, опущенную на город, чьи дальние окрестности терялись в тумане. Траурная печать словно наложила на столицу зловещие цвета знамен, свисавших из окон на всем пути следования кортежа. Свечи пылали в священных «пирамидках из камня», возникших на великой дороге, соединявшей аббатство Сен-Дени с центром Парижа. Эти маленькие огоньки, едва светившиеся во влажном воздухе, выглядели еще более печальными, чем факелы в руках бесчисленного множества лакеев. Эта молодая женщина не оставила после себя больших сожалений, проведя шесть лет в замужестве со старшим из братьев короля, чванливым и помпезным Карлом де Валуа, который получил от нее этот одновременно пышный и смехотворный титул римского императора, и имея четырех детей, рожденных за годы брака. Она провела эти шесть лет почти безвыездно в своем владении Сен-Уан с прекрасным садом, спускавшимся к Сене, где в летние дни, почти всегда беременная, могла забыть о смраде большого города и вновь увидеть в мечтах, под голубым небом, отражавшимся в реке, свое Неаполитанское королевство, омываемое Средиземным морем, где ей довелось родиться.
Однако она была близка к французской короне по линии своей матери — Беатрисы Анжу-Сицилийской, дочери короля Карла, самого младшего из братьев Людовика Святого, и Беатрисы Провансальской, самой младшей сестры королевы Маргариты, его прекрасной супруги. Отцом ее был Филипп де Куртене, последний представитель рода, родившийся в пурпуре — Порфирогенет! — благодаря которому она стала внучкой Бодуэна II, вечно безденежного императора, бежавшего из своего дворца, роняя на пути знаки своей императорской власти...
Приехав во Францию, чтобы выйти замуж за Карла де Валуа, Екатерина получила право на почти королевскую жизнь, а сейчас уходила из мира, окруженная королевским церемониалом, но между двумя этими обрядами она существовала лишь в роли продолжательницы рода или, скорее, ценного украшения, ибо небо послало ей красоту... Супруг же ее отличался изрядной сноровкой в любовных утехах. Восемь лет первого брака принесли ему пятерых детей, и все были живы, две старшие дочери уже вышли замуж. Вместе с четырьмя детьми, которыми он был обязан ей, вернее, с тремя — крохотный Жан умер! — это составляло семью из восьми человек, и глава ее не собирался на этом останавливаться. Следуя за гробом покойной жены, одетый в черное с головы до пят, он уже размышлял о том, кто заменит в его постели бедняжку Екатерину. Почему бы не очаровательная Маго де Шатийон, конечно, еще слишком молоденькая, но, помимо красоты, обладавшая очень интересным приданым? В самом деле, для этого человека, обожавшего роскошь, деньги значили очень многое.
Когда кортеж, который украсили своим присутствием все вельможи королевства, достиг дворца в Сите, для короля и принцев ворота открылись, потом по Малому мосту он проследовал на большую улицу Сен-Жак-де-Прешер и поднялся на гору Святой Женевьевы, на вершине которой был расположен крупный монастырь якобинцев с часовней, где и предстояло упокоиться принцессе. Бывший странноприимный дом, предназначенный для паломников, которые отправлялись к Сантьяго-де-Компостела[27] — их путь начинался от собора Парижской Богоматери, — был, если не считать Храма, самым большим и самым богатым монастырем в Париже, благодаря покровительству Людовика Святого, который осыпал его благодеяниями, будучи очень привязан к нищенствующему Ордену Святого Доминика. Именно этот монастырь и послужил причиной того, что почти во всем королевстве доминиканцев называли якобинцами. В этом монастыре были погребены сердца сыновей святого короля, а последний из них, все еще живущий Робер де Клермон, также обретет здесь свою усыпальницу, как и сам Карл де Валуа и его брат Людовик д'Эвре.[28] И место для Екатерины было приготовлено здесь заранее.
