Елена Арсеньева - Фиалки для прекрасной актрисы (Адриенна Лекуврер – Морис де Сакс – герцогиня де Буйон. Франция)
И пришлось ему все начинать сначала. Он вернулся в Париж в печальную минуту: та дама, которой он был обязан сорока тысячами ливров, умерла. Поговаривали, что она была отравлена, и как-то так поворачивалось общественное мнение, что к ее смерти причастен чуть ли не Морис Саксонский!
Вообще там была темная история, о которой де Сакс постарался поскорей позабыть. И счел за благо исчезнуть на время из Парижа. Тут очень кстати подвернулась Война за австрийское наследство, [2] остро требовались безрассудные храбрецы, и Морис со своим полком отправился воевать. Да так лихо сражался, что в 1744 году получил звание главного маршала Франции и стал самым знаменитым военачальником страны. В его честь звонили колокола по всей Франции!
Вот тогда-то в Шамбор и явился новый хозяин в сопровождении своего знаменитого кавалерийского наемного полка: пятьсот польских уланов, немцев и даже татар, пятьсот самых бравых вояк – все как один черноволосые, они восседали на белоснежных лошадях, были облачены в необыкновенно эффектную форму – зелено-красно-белую. И над всем этим великолепием развевались на копьях штандарты!
В ближайшие два года Шамбор, кажется, был самым популярным местом Франции. Балы, праздники, банкеты как будто не прекращались. Вокруг маршала так и роились хорошенькие женщины. Но он не был дешевым бонвиваном – здесь же собирались и артисты, писатели, философы. Морис де Сакс оказывал столь горячее гостеприимство умным, образованным людям, что те в благодарность захотели избрать его членом Французской академии. Морис хохотал до колик и написал одному из друзей коротенькую записочку, в которой со страшной силой продемонстрировал свою собственную ученость и образованность: «Меня хотят сделать Кадемиком ето мне нада как сабаке пятая нога!»
Плюнув на академию, маршал приступил к строительству театра для своих гостей. Однако театр так и остался недостроен, потому что ночью 25 ноября 1750 года в замок Шамбор примчался курьер с письмом…
Башни загадочного, роскошного, причудливого дворца таяли в низко нависших белесых облаках. Ни ветерка, ни шороха ветви в огромном лесу, окружавшем дворец. Было что-то зловещее в этой тишине. Казалось, Шамбор насторожился. Быть может, невероятный, ни на что не похожий замок предчувствовал что-то недоброе, заслышав стук копыт по каменной дороге?
– Письмо для маршала! – крикнул курьер, и старый слуга Мориса де Сакса, Мурэ, бывший при нем чуть ли не с младенчества, свидетель, а порою и соучастник всех его эскапад, вышел за пакетом и сам отнес его своему господину.
Эх, кабы знал он, что это за пакет, небось бросил бы его в первый же горящий камин! А впрочем, что толку? От судьбы, говорят, не уйдешь.
Граф Саксонский лежал в постели – он был тяжко простужен, однако не спал. Дышать ему было так трудно, что он никак не мог устроиться поудобнее и уснуть.
– Кто там, Мурэ? Гонец от короля? – слабым голосом спросил Морис.
– Письмо не надписано, – проворчал Мурэ. – Да вы спите, спите, сударь!
– Дай пакет, – приказал Морис и велел зажечь побольше свечей: от болезни у него резко ослабло зрение.
Наконец он прочел письмо и какое-то время лежал недвижимо, глядя перед собой в одну точку. Потом вздохнул, сложил бумагу и приказал помочь ему одеться.
Мурэ, который коснулся горяченного лба маршала, едва удар не хватил, так он возмутился. Но Морис де Сакс ничего не хотел слушать.
– Пошли за моим адъютантом, – сказал он мрачно. – И перестань стонать, как беременная баба.
Мурэ отправил младшего слугу за Десфри, адъютантом маршала, и племянником де Сакса, молодым графом де Фриезаном. Те не задержались – они ведь тоже квартировали в Шамборе. Через несколько минут маршал с адъютантом и графом ушли из замка, запретив Мурэ сопровождать их, но тот все же последовал за ними тайком. Он почувствовал недоброе… он предчувствовал беду.
Маршал и его сопровождающие долго шли по парку и наконец приблизились к ограде. Здесь каменная стена местами обвалилась, и де Сакс перебрался через нее – не без помощи Десфри и Фриезана, поскольку чувствовал себя неважно. Вообще он был мрачен и за все время пути через парк не обмолвился ни словом, так что, как ни напрягал слух Мурэ, крадущийся следом, он ничего не слышал, кроме шелеста опавших листьев под ногами. Чудилось, будто каждый шаг маршала в огромном, темном, запущенном парке, больше похожем на лес, сопровождается чьим-то недобрым, может быть, даже злорадным шепотом.
Луна то пряталась за тучи, то выглядывала – словно бы тоже таилась от кого-то, но вот она вышла на чистое небо, и Мурэ увидел, что господин его приблизился к двум неподвижным темным фигурам, вроде бы кого-то терпеливо поджидавшим. Последовали взаимные поклоны… Один из незнакомцев сбросил плащ и выхватил шпагу. То же самое сделал маршал. Они встали в позицию, клинки скрестились… И все без единого слова!
Теперь шуршания листьев не было слышно – все звуки заглушал звон стали. Дуэлянты (а Мурэ уже догадался, что дело пахнет тайной дуэлью, все говорило об этом: таинственность, двое сопровождающих хозяина, которым предстояло стать секундантами) рубились отчаянно. Однако вскоре Мурэ с ужасом увидел, что его господин уступает сопернику – Морис де Сакс, один из лучших фехтовальщиков своего времени, бравый вояка, не нападает, а вынужден защищаться от неведомого противника!
– Он тяжело болен, у него жар, – шептал старый слуга, спрятавшийся за дерево и изо всех сил стиснувший корявый ствол. – Если бы не это, он бы…
И все мысли вылетели из головы Мурэ, потому что он увидел, как его господин получил удар в грудь и со стоном рухнул наземь.
Десфри, Фриезан и Мурэ, который не смог устоять на месте, кинулись к де Саксу и услышали его слабый голос, обращенный к сопернику и его секундантам:
– Уходите, господа! Немедленно уходите. Вы удовлетворены, а я… я сохраню вашу тайну, клянусь.
Он едва дышал. У него даже не хватило сил разбранить Мурэ, который ослушался приказа. Де Фриезан был послан за полковым врачом Сенаком, а Десфри и Мурэ повели, нет, почти понесли маршала к замку. Едва его уложили в постель и Мурэ начал перевязывать рану, из которой, пузырясь, вытекала кровь, как примчался Сенак. И даже в неверном свете – как странно плясало пламя свечей, как мрачно метался огонь в камине! – стало видно, что врач в одно мгновение сделался так же бледен, как его пациент. Ибо пузырьки в крови значили только одно: острие шпаги пронзило легкое.
– Не трудитесь врать, – слабо усмехнулся де Сакс. – Я и сам все знаю. Со мной кончено. Получив письмо, я сразу понял: за мной прибыл гонец с того света. Это мне за Адриенну… О ревность, губительная ревность… Все по справедливости! Я получил то же, что получила она.
