Нэн Райан - Незабываемый поцелуй
На рассвете Корделл Роджерс проснулся, взглянул на пылающее лицо и блестящие глаза жены и вскричал:
– Молли, мама больна! Я поеду за доктором!
Он вновь переправился через реку и поскакал в Ларедо, штат Техас.
Доктор Тио Санчес стоял у стены телеграфа и от нечего делать разглядывал объявление о розыске преступника. Когда он вернулся в свой кабинет, к нему ворвался запыхавшийся мужчина.
Доктор Тио Санчес сразу узнал преступника, чью фотографию видел на объявлении. Под фотографией была подпись: «Разыскивается живым или мертвым».
– Доктор, вы должны поехать со мной! – воскликнул Корделл Роджерс.
– Нет, – отозвался доктор. – Вы беглый преступник, убийца. Я должен сообщить о вас…
Не дослушав, Роджерс достал свой «кольт» сорок четвертого калибра и нацелил на доктора.
– Я убью вас, если вы не пойдете со мной.
Доктор Санчес поднял руки.
– Не убивайте меня. Я семейный человек!
– Я тоже. Спасите мою жену!
Увидев Сару Роджерс, молодой доктор сразу понял, что у женщины скарлатина и она не дотянет до следующего рассвета. Он сделал все возможное, чтобы облегчить ее страдания, а потом осмотрел Молли, ища признаки заражения.
Приложив стетоскоп к стройной спине девушки, он заметил пониже талии родимое пятно в форме бабочки.
– Mariposa, – пробормотал врач.
– Что? – спросила Молли, обернувшись через плечо.
– Простите, мисс Роджерс, у вас родимое пятно, mariposa. Бабочка.
– Я знаю!
Она подтянула кверху свои расстегнутые брюки, опустила рубашку и поспешила к матери.
Доктор Санчес отвел Корделла Роджерса в сторонку и сказал ему правду: Сара скоро умрет. Он с тревогой ждал реакции рослого рыжеволосого мужчины, но Корделл лишь печально кивнул и отпустил доктора.
Санчес посмотрел Роджерсу прямо в глаза.
– Гражданский долг повелевает мне заявить о вас властям.
– Делайте что хотите. Без Сары все теряет смысл.
В полдень Саре стало полегче. Она открыла глаза, увидела склоненного над ней мужа и сказала так тихо, что ему пришлось нагнуться еще ниже:
– Позаботься о Молли и обещай, что не похоронишь меня в Мексике, а отвезешь в Техас. – В уголке ее глаза притаилась одинокая слезинка.
– Не говори глупостей, – ласково отозвался он. – Еще лет тридцать – сорок проживешь.
Она сжала его руку.
– Я люблю тебя. Где Молли?
– Я здесь, мама, – прошептала девушка, склонившись над матерью. По щекам Молли текли слезы.
– Я так тебя люблю, дорогая! – сказала Сара своей единственной дочери. – Ты умная девочка. И очень красивая. Я мечтала увидеть тебя взрослой.
– Твои мечты сбудутся, мама.
Сара улыбнулась, взглянула на серьезное лицо мужа, тихо охнула и испустила последний вздох.
В тот же день они перевезли Сару через мутную Рио-Гранде обратно в Техас, как она и хотела, и похоронили на прибрежном холме. После летних ливней быстрые воды будут петь ей свои песни, а высокие тополя шелестеть на ветру, укрывая ее последнее пристанище своими пуховыми сережками.
После смерти Сары Корделл Роджерс раздумал ехать в Мехико. Только ради жены он собирался построить новую, благополучную жизнь. А теперь не было смысла вступать в армию Максимилиана. Он уже навоевался.
Они сели на лошадей.
– Я хотел отправиться в Мехико только ради твоей мамы, – сказал он дочери. – Но сейчас у меня появилось желание найти лейтенанта Батлза. Джеффри уехал в Эрмосильо, на золотые прииски. Ты не возражаешь?
Несмотря на горе, Молли испытала прилив радости, услышав про золотые прииски. Вот это приключение! Они будут искать золото в диких краях Мексики!
– Конечно, нет, папа.
Несколько недель спустя, в середине октября, усталые, они наконец-то добралась до Эрмосильо. И когда ехали по пыльной главной улице, Молли испытала разочарование. Она ожидала, что это место будет таким же веселым и шумным, как калифорнийские городки золотодобытчиков, о которых она много слышала.
Но ее взору предстала сонная деревушка с горсткой мексиканцев, дремавших возле глинобитных домиков, надвинув на глаза сомбреро.
Они подъехали к салуну, и отец велел Молли остаться на улице.
– Салун не место для девочки, – объяснил он в ответ на ее возмущение.
– Но никто не узнает. – Она поспешно спрятала свои густые золотистые волосы под шляпу. – Я в брюках. Меня примут за мальчика.
– Тогда пойдем, – сказал он, покачав головой. – Только веди себя тихо.
Молли вступила вслед за отцом в темное холодное помещение. Когда глаза ее привыкли к полумраку, она с любопытством огляделась.
Усатый бармен шагнул из темноты и встал за длинной, грубо отесанной дощатой стойкой.
– Виски, – бросил Корделл Роджерс.
Бармен кивнул.
– А что желает сеньорита?
Молли разочаровано скривилась.
– Как вы узнали, что я девочка?
Мексиканец запрокинул голову и весело расхохотался.
– Хотите лимонаду?
– Пожалуй, – согласилась Молли и сдернула шляпу.
Золотистые локоны рассыпались по плечам, и она в тысячный раз пожалела о том, что родилась девочкой.
Участливый бармен сказал, что Джеффри Батлз обретается па прииске Бонита-Хой, в семи милях к северу от Эрмосильо. У Молли сразу поднялось настроение.
– Пойдем, папа. – Она потянула отца за рукав. – Мы успеем приехать на прииск до захода солнца.
– Еще пара минут, и уходим, – сказал он, одним глотком осушил рюмку и поставил пустой бокал па стойку бара. – Налей еще, парень.
Молли нахмурилась. До войны отец не злоупотреблял спиртными напитками.
Тем же самым октябрьским днем Лу Хаттон сидел в холодном зале ожидания вокзала Оверленд в Альбукерке, штат Ныо-Мсксико, держа свою тросточку между коленями и прислонив голову к стене. Закрыв глаза, он соображал, как подобраться к Корделлу Роджерсу, Джеффри Батлзу и другим повинным в смерти полковника Уильяма Хаттона.
Скоро Лу доберется до своего дома в Санта-Фе. Ему понадобится несколько месяцев, чтобы окончательно выздороветь и окрепнуть. Когда он опять сможет скакать верхом, непременно отправится за пятью убийцами. Нет, он не станет их убивать. Отдаст в руки правосудия, и их приговорят к повешению или пожизненному тюремному заключению.
Лу криво усмехнулся.
Не открывая глаз, он поерзал на скамье и вытянул вперед раненую ногу.
– Простите меня, сеньор, – услышал он ласковый женский голос.
Лу открыл глаза и увидел перед собой невероятно красивую девушку. Ее волосы, такие же угольно-черные, как и у него, были разделены на прямой пробор и зачесаны назад. Безупречная кожа белела словно алебастр, большие карие глаза были опушены черными ресницами. Довершали портрет маленький прямой носик и пухлые алые губы, на которых играла приветливая улыбка.
