Лори Коупленд - Достойный любви
Мэгги отдалась воспоминаниям, пытаясь восстановить в памяти образ младшей сестры отца — яркой, экстравагантной особы. Мэгги видела Эльдору Снайдельшай всего один раз, тем не менее она хорошо ее запомнила.
Богатая и взбалмошная тетушка Сисси как нельзя лучше подходила под пословицу «в семье не без урода». Она любила пригубить, мужей меняла как перчатки и много путешествовала. Буквально все в ее бурной и беспорядочной жизни целиком и полностью зависело от сиюминутной прихоти и настроения.
Время не изменило ее. Когда тетушке стукнуло шестьдесят три, она все такая же беспечная и легкая, как мотылек, порхнула под сень могилы. Все свое состояние она завещала Мэгги и Вильсону — детям рано ушедшего в мир иной брата.
Мэгги машинально бросила щетку в тазик с мыльной водой. Все ее мысли были заняты удивительной новостью, которую принес старый слуга. В голове роились тысячи вопросов, на которые у Мэгги не было ответов. Отчего же все-таки тетушка Сисси завещала все свое состояние ей и Вильсону? Почему не упомянула в завещании свою родную сестру Фионнулу и двух ее дочерей?
— Мэри Маргарет!
Услышав голос тети, Мэгги торопливо спрятала конверт в карман юбки и отозвалась:
— Я здесь, тетя Фионнула.
— К нам кто-то приходил?
Фионнула Веллесфорд с присущим ей величавым изяществом неторопливо спускалась по длинной лестнице. Даже человек бывалый, пожалуй, оробел бы при виде этой высокой и статной женщины с королевской осанкой.
Мэгги не мешкая приступила к прерванному занятию. Бодро заплясала на каменном полу коридора жесткая волосяная щетка.
— Да, мадам.
Мэгги решила, что ей нужно сначала самой обстоятельно поразмыслить о том, как распорядиться неожиданным подарком судьбы. Она не хотела, чтобы кто-либо, а особенно тетя Фионнула, узнал о наследстве прежде, чем она примет решение. Конечно, придет время и тетя обо всем узнает. Мэгги не собиралась ничего скрывать, она лишь хотела выкроить лишнюю минутку, чтобы прийти в себя от неожиданной удачи.
В коридоре тетя Фионнула на секунду остановилась и, подозрительно поглядывая на девушку, спросила:
— Так кто же это был?
Мэгги еще усерднее принялась водить щеткой.
— Да какой-то парень. Сказал, что приказчик из магазина.
— Надеюсь, ты уведомила его, что торговцев принимают с черного хода. — Величественная пожилая дама нахмурилась.
— Да, мадам.
— Плебеи! Пусть знают свое место, — тетя Фионнула повернулась и поплыла по коридору. — Милочка, позаботься, чтобы горячий шоколад для Милдред был подан вовремя, — не оборачиваясь, распорядилась она.
— Хорошо, мадам.
— Только не такой горячий, как в прошлый раз. Ты же знаешь, что у Милдред очень чувствительный желудок.
— Да, мадам, я знаю. Я прослежу, чтобы все было в порядке.
— Отбивные уже принесли?
— Да, мадам, из мясной лавки уже приходили.
— Смотри не пережарь их снова. Ты же знаешь, что Гвендолин не любит пережаренную баранину.
— Хорошо, мадам, — ответила Мэгги и подумала: «Представляю, как она взбесится, когда узнает о наследстве».
Тетя Фионнула вошла в кабинет и плотно прикрыла за собой массивную резную дверь. Как только тетушка ушла, Мэгги бросила щетку обратно в таз, вытерла руки о передник и нетерпеливо достала письмо. Дрожа от волнения, она снова и снова пробегала блестящими глазами по строчкам завещания.
Подумать только! Золотой прииск! И это не сон! Мэгги и Вильсон — владельцы золотого прииска!
Мэгги умиротворенно вздохнула и, словно баюкая дитя, крепко прижала листочек к груди. В одно мгновение старый привычный мир рухнул, открывая перед Мэгги неведомые сверкающие дали.
— Милдред ждет! — донесся из кабинета голос тети Фионнулы.
— Уже бегу, мадам.
Аккуратно свернув завещание, Мэгги положила конверт обратно в карман, поспешно встала и, подхватив таз с мыльной водой, пошла на кухню, весело напевая на ходу.
Золотой прииск! От одной мысли о письме душа Мэгги радостно трепетала. Этот день был самым счастливым в ее жизни.
— Золотой прииск?
— Да! Да! Золотой прииск! Ну, что скажешь?
Вильсон растерянно глядел на сестру и молчал.
Они сидели за столом на кухне и ужинали. Кроме них, в комнате никого не было. Для тети и ее дочерей накрывали отдельно в столовой.
Пока Мэгги взволнованно рассказывала ему о визите старого слуги и посвящала в подробности завещания, Вильсон, искусно орудуя вилкой, маскировал горошины у себя на тарелке, присыпая их жаренной картошкой. Он совсем не разделял восторга Мэгги. Получить в наследство шахту конечно же заманчиво, но и только. Какой с нее прок? Насколько Вильсон мог судить, тетушка Сисси была женщиной совершенно непрактичной, поэтому вполне вероятно, что шахта не приносит дохода. Вот если бы она оставила им не рудник, а деньги — огромную пачку хрустящих денег, — тогда, без сомнения, были бы причины радоваться.
— Так что ты конкретно собираешься делать с золотым прииском?
— Да тише ты! Еще никто ничего не знает. — Мэгги взяла вилку и принялась расчищать картофельную башню у него на тарелке.
— Не люблю я горох, — осторожно напомнил Вильсон, наблюдая, как сестра аккуратно вылавливает засыпанные картофельными ломтиками горошины и складывает их отдельно ровненькой горкой посреди тарелки.
— Горох надо есть. Он полезен для здоровья.
Вильсон вздохнул и приступил к погребению моркови. Мэгги ничего не замечала. Задумчиво улыбаясь, она мазала теплый кукурузный хлеб маслом. Мысли ее были далеко. Радужные мечты уже унесли ее в будущее. Она представляла, как они теперь заживут. У Вильсона нет обуви… Какие вопросы! Они купят ему туфли… Мэгги нужно новое платье — пожалуйста! А лучше два, или три, или…
— Так ты не говорила тете Фионнуле о том, что мы получили наследство? — спросил Вильсон.
— Пока не говорила.
— Ей это не понравится, — сказал Вильсон.
— Может, и не понравится, — согласилась Мэгги.
Она не знала, как тетя Фионнула воспримет известие, но твердо решила не отказываться от наследства ни при каких обстоятельствах. Ей хотелось вырваться на свободу и начать новую жизнь. К тому же, владея золотым рудником, она сможет послать Вильсона учиться в колледж и купить ему все, чего он только пожелает.
Тетя Фионнула ни в чем не отказывала Мэгги и Вильсону, вернее, обеспечивала их самым необходимым — то есть у них над головой была крыша, и им не нужно было заботиться о куске хлеба. Однако тетя совершенно недвусмысленно намекнула, что, как только Мэгги исполнится восемнадцать, ей придется самой заботиться о хлебе насущном. Вильсон при желании тоже мог оставаться у тети до совершеннолетия, однако в этом случае тетя Фионнула настаивала на необходимости обговорить дополнительные условия. Каждый раз, когда Мэгги думала о том, что случится, если она не сможет обеспечить себя и Вильсона, ею овладевал панический страх.
