Джорджетт Хейер - Тени былого
– Во-первых, он благородного происхождения. Об этом свидетельствует его манера говорить, а также маленькие изящные руки и ноги. А во-вторых, его глаза светятся невинностью.
– Какая жалость!
– Да, будет очень жаль, если эта невинность исчезнет… из-за тебя, – сказал Хью, и в его обычно мягком голосе прозвучала суровость.
– Ты всегда так любезен! – прожурчал герцог.
– Если тобой руководят добрые намерения…
– Хью! Дорогой мой, я думал, ты меня знаешь.
Тут Давенант улыбнулся.
– Джастин, ради нашей дружбы, ты не отдашь мне Леона и не поищешь другого пажа?
– Я не люблю разочаровывать тебя, Хью, и всегда, когда это в моих силах, стараюсь оправдывать твои ожидания. А потому я оставлю Леона у себя. И Невинность будет следовать за Злом – как видишь, я тебя предвосхитил, – облаченная в строгий черный цвет.
– Но зачем он тебе понадобился? Хоть это объясни мне.
– У него тициановские волосы, – невозмутимо ответил Джастин. – А тициановские волосы всегда были одной… из моих… правящих страстей. – Карие глаза на мгновение блеснули, и сразу же тяжелые веки полуопустились. – Я уверен, ты согласишься со мной.
Хью встал, подошел к столу, налил себе бургундского и минуту-другую стоял, молча прихлебывая вино.
– Где ты был сегодня вечером? – спросил он наконец.
– Я, право, забыл. Если не ошибаюсь, сначала я отправился к де Туронну. Да, я вспомнил теперь. Я выиграл. Странно!
– Почему странно? – осведомился Хью. Джастин сощелкнул пылинку табака с широкого обшлага.
– Потому что, Хью, не в такие уж давние дни, когда… э… всем было известно, что благородный род Аластейров находится на грани разорения… да, Хью, даже когда я был настолько безумен, что надеялся вступить в брак с нынешней… э… леди Меривейл, я всегда проигрывал.
– Я видел, Джастин, как за один вечер ты выигрывал тысячи.
– И как проигрывал их на следующий же вечер. Затем, если помнишь, я уехал с тобой в… куда же это мы направились? Ах да! В Рим. Конечно же!
– Я помню.
Тонкие губы иронически изогнулись.
– Да. Я был… э… отвергнутым влюбленным с разбитым сердцем. По правилам мне следовало бы пустить себе пулю в лоб. Но возраст трагедий для меня уже миновал. Вместо этого я – со временем – отправился в Вену. И выиграл. Вот награда за порок, мой милый Хью.
Хью наклонил рюмку, следя, как заискрился огонек свечи в темном вине.
– Я слышал, – сказал он медленно, – что человек, у которого ты выиграл это состояние, молодой человек, Джастин…
– С безупречной репутацией…
– Да. Так вот этот молодой человек… как я слышал… действительно пустил себе пулю в лоб.
– Мой милый, тебя ввели в заблуждение. Его застрелили на дуэли. Награда за добродетель. Мораль, мне кажется, достаточно ясна?
– И ты приехал в Париж с огромным состоянием.
– Да, недурным. И купил этот дом.
– Вот именно. Я все думаю, как ты примирил с этим свою душу?
– У меня нет души, Хью. Мне казалось, ты это знаешь.
– Когда Дженнифер Бошан вышла за Энтони Меривейла, у тебя было весьма убедительное подобие души.
– Неужели? – Джастин посмотрел на него и усмехнулся.
Хью невозмутимо встретил его взгляд.
– И я все думаю, что для тебя теперь Дженнифер Бошан?
Джастин поднял белую руку.
– Дженнифер Меривейл, Хью. Она– напоминание о неудаче и припадке безумия.
– И все же ты так и не стал прежним. Джастин поднялся. Ирония теперь была очень заметной, превратилась в сарказм.
– Не далее как полчаса назад, дорогой мой, я сказал тебе, что всегда стараюсь оправдывать твои ожидания. Три года назад… а точнее, когда моя сестрица Фанни сообщила мне о замужестве Дженнифер, ты с обычной своей прямотой заявил, что она, хотя и отвергла мои ухаживания, но создала меня. Voila tout[1].
– Нет. – Хью задумчиво посмотрел на него. – Я ошибался, но…
– Мой милый Хью! Прошу, не подрывай мою веру в тебя!
– Я ошибался, но не так уж сильно. Мне следовало бы сказать, что Дженнифер подготовила путь для другой женщины, которая создаст тебя.
Джастин закрыл глаза.
– Изрекая перлы мудрости, Хью, ты всякий раз вынуждаешь меня сожалеть о том дне, когда я принял тебя в избранный круг моих друзей.
– Их у тебя так много, не правда ли? – заметил Хью.
– Parfaitement[2]. – Джастин направился к двери. – Где есть деньги, там есть и… друзья. Давенант поставил рюмку на стол.
– Это подразумевает оскорбление? – спросил он негромко.
Джастин остановился, положив ладонь на дверную ручку.
– Как ни странно, вовсе нет. Но, разумеется, если пожелаешь, я приму твой вызов. Хью внезапно рассмеялся.
– Иди спать, Джастин. Ты невозможен.
– О чем ты постоянно ставишь меня в известность. Спокойной ночи, мой милый. – Он вышел, но еще не затворил двери, как ему пришла в голову какая-то мысль, и он с улыбкой оглянулся. – A propos[3], Хью. Душа у меня есть. Она только что приняла ванну, а теперь спит.
– Да хранит ее Бог, – сказал Хью серьезно.
– Я не совсем уверен, какой должна быть моя реплика. Сказать ли мне «аминь!» или удалиться, сыпля проклятиями? – Его глаза насмешливо блестели, но улыбка была скорее приятной. Не дожидаясь ответа, он закрыл дверь и медленно поднялся к себе в спальню.
Глава 2
ПОЯВЛЯЕТСЯ ГРАФ ДЕ СЕН-ВИР
На следующий день вскоре после полудня Эйвон послал за своим пажом. Леон тотчас вошел и, преклонив колено, поцеловал руку герцога. Уокер неукоснительно исполнил все распоряжения своего господина: вчерашний чумазый оборвыш бесследно исчез, и перед герцогом явился безукоризненно чистый мальчик, чьи рыжие кудри были аккуратно зачесаны к затылку, а тоненькая фигура облачена в строгую черную одежду. Жабо из накрахмаленного муслина довершало его наряд.
Эйвон оглядел его с головы до ног.
– Так-так. Встань, Леон. Я намерен задать тебе несколько вопросов и хочу, чтобы ты отвечал правдиво. Ты понял?
Леон заложил руки за спину.
– Да, монсеньор.
– Для начала объясни, откуда ты знаешь мой родной язык?
Леон поглядел на него с изумлением.
– Монсеньор?
– Прошу, обойдись без бесхитростного удивления. Я не терплю дураков.
– Да, монсеньор. Я просто удивился тому, что это вам известно. Видите ли, это всего лишь харчевня.
– Мне казалось, что я не так уж туп, – холодно произнес Эйвон. – Но я не вижу ничего.
– Простите, монсеньор. Жан держит харчевню, и там часто останавливаются заезжие англичане. Не… не очень знатные, конечно.
– Ax, так! Ну а теперь ты можешь поведать свою историю. Начни со своей фамилии.
– Я Леон Боннар, монсеньор. Моей матерью была матушка Боннар, а отцом…
