Патриция Хэган - Любовь и честь
Китти залилась счастливыми слезами. Она запечатлела поцелуй на щеке Джейд и поспешила из комнаты, чтобы сообщить Колту, что тот стал отцом двойни.
Джейд, однако, не могла присоединиться к их ликованию. К ней вернулся старый кошмар: она родила близнецов до срока, а значит, их отцом мог быть Брайан.
Она содрогнулась, вспомнив, как тот однажды признался ей, что у него была сестра-близнец, которая умерла в детстве. О Боже! Рождались ли близнецы в семье Колта? Вдруг Брайан отец ее детей?
«Нет, нет, нет…» Джейд металась на подушке, стонала. Ее сердце разрывалось на части.
– Полагаю, что известие о двойне очень взволновало ее. Может, ей дать что-нибудь успокоительное? – послышался голос сестры Фифайн.
Врач по-доброму рассмеялся:
– Конечно! Легко представить, каким шоком оборачивается для женщины сообщение, что на нее снизошло двойное благо… и двойная ответственность!
Джейд снова почувствовала, что ее куда-то уносит… И когда она оказалась в желанной черной пустоте, она поклялась, что никогда не будет думать об этом…
Колт был жив. И он был с ней.
Брайан умер в ту роковую ночь.
Колт был ее мужем, ее любовью, отцом ее сына и дочери.
Именно в это она заставит себя поверить. И да будет так!
Глава 1
Испания
Ноябрь, 1912 год
С каждым взглядом на наручные часы нетерпение Джейд нарастало. Где же Кит? Уже пора ехать на вокзал, а опоздай они на полуденный поезд, отправляющийся в Мадрид, им придется отложить поездку на целый день.
В это время года сановные американцы в Мадриде, а также рядовые граждане Соединенных Штатов, проживающие и работающие в Испании, ежегодно праздновали День благодарения. В этом году они отмечали избрание своего двадцать восьмого президента, Вудро Вильсона. Вот уже несколько месяцев Джейд ждала намеченных на эти дни увеселений и хотела присутствовать на торжественных церемониях.
Она шагала взад и вперед по розовому мраморному полу своей спальни, то и дело останавливаясь, чтобы выглянуть в выходящие на балкон широкие окна и раскинувшиеся за ними поля. Кит не уезжала с ранчо. Где же она пропадает?
Вздохнув, Джейд повернулась к зеркалу, рассматривая свой дорожный наряд. На ней были темная шелковая блузка, синий саржевый жакет с баской, юбка, широкая в бедрах и сужающаяся книзу, и сафьяновые туфли-лодочки. Темные густые волосы она заплела в две косы и уложила их на затылке. Джейд выглядела несколько консервативно и внушительно, то есть именно так, как, по ее мнению, должна выглядеть жена эмиссара.
Уже в сотый раз Джейд подумала, что не следовало уступать уговорам Колта и Кит и покупать ранчо вблизи Валенсии, хотя она и признавала, что это был один из прелестнейших уголков Испании. У нее захватывало дух при виде изобилия апельсиновых, лимонных, миндальных и оливковых, а также гранатовых деревьев и пальм.
Их дом был построен во времена Сида, самого знаменитого героя-рыцаря в истории Испании. Роскошное дворцовое сооружение имело внутренний сад с террасами, выложенными мозаикой и окаймленными кипарисами и миртовыми деревьями. Вокруг витал аромат жасмина и роз.
Прямо из дома открывался прекрасный вид на аквамариновые воды Средиземного моря, а находящийся позади дома земельный участок идеально подходил для выращивания лошадей и крупного рогатого скота. Колт, правда, для подобного рода занятий временем не располагал, хотя и старался планировать свою работу в Мадриде так, чтобы насладиться миром и покоем в собственном доме.
Это был воистину рай, хотя Джейд все еще сомневалась в целесообразности воспитания Кит именно здесь, в простой обстановке, с которой бы та никогда не встретилась в космополитической атмосфере жизни в американском посольстве. Здесь Кит, несмотря на запрет, иногда ездила верхом с работниками с соседнего ранчо Фрезира. Джейд не нравилось, что Кит повсюду следует за ветеринаром Фрезиром, хотя против него лично она ничего не имела. Он был довольно приятным американцем, который решил обосноваться в Испании, получив здесь землю в наследство от дальнего родственника.
Джейд считала, что подобное времяпрепровождение непристойно для юной девушки царских кровей – кровей рода Романовых. Она просила Колта отдать Кит в пансион благородных девиц, но он с ней не согласился, поскольку против этого была Кит. Их дочь умела обводить своего папочку вокруг пальца! Впрочем, не без помощи матери Колта.
Джейд восхищалась Китти Колтрейн и уважала ее. Но взгляды их порой не совпадали. Особенно когда Китти излишне откровенно высказывала мнение, что Кит следует разрешить жить собственной жизнью по своему выбору. Джейд неоднократно давала свекрови понять, чтобы Китти не учила ее, как воспитывать дочь. Однако Китти высказывала, когда считала нужным, свои идеи… и неизменно принимала сторону внучки.
Когда Джейд делилась своими тревогами с Колтом, тот лишь смеялся и говорил, что по рассказам отца его мать, Китти, всегда поступала так же. Кит – копия Китти Райт Колтрейн, и это не так уж плохо.
Джейд нехотя соглашалась с ним, полагая, однако, что, когда его мать была молода и жила на небольшой ферме в Северной Каролине, все обстояло совсем иначе. Джейд очень хотелось, чтобы ее собственная дочь была более утонченной.
Лет десять назад Джейд не хотела уезжать из Нью-Йорка в Испанию. Ей нравилась нью-йоркская жизнь. Она успешно вела собственную студию балетных и салонных танцев, наслаждалась своей семьей, ходила в церковь и с удовольствием занималась благотворительностью. Она считалась одной из самых уважаемых светских дам, и ей это льстило. Приглашение на званый вечер в особняк Колтрейнов было таким же предметом зависти, что и предложение провести уик-энд в их элегантном доме в горах Катскилл. В свою очередь, Джейд и Колт стояли неизменно в числе первых в списках гостей на светских раутах от Нью-Йорка до Белого дома.
Однако, получив лестное предложение занять пост эмиссара в Испании, Колт решил принять его, несмотря на обострившуюся международную обстановку: после нескольких месяцев напряженности между Соединенными Штатами и Испанией вспыхнула война. Когда в октябре 1898 года президент Уильям Мак-Кинли убедил отца Колта, Тревиса, вернуться из отставки к активной деятельности и занять пост специального советника на мирных переговорах в Париже, всю семью охватило беспокойство: не обернется ли такая работа для него стрессом? Тревис Колтрейн, однако, все протесты пропустил мимо ушей. Он был человеком совести и долга, и коль скоро посчитал, что страна нуждается в нем, намеревался наилучшим образом послужить ей. Правда, он попросил, чтобы в этой миссии его сопровождал его единственный сын, также опытный дипломат.
