Дороти Гарлок - Здесь царствует любовь
Кучер кивнул Саммер и поставил на плечо ее сундук. Девушка подняла саквояж и, потянув за руку Джона Остина, последовала за добровольным помощником по пыльной улице, изо всех сил стараясь не отстать.
Все для нее было необычным здесь: явная необжитость, дикость, необустроенность. Из окон одного из зданий, мимо которого они проходили, раздавались звуки расстроенного пианино. Как объяснил кучер, это был танцевальный зал, где мужчины могли выплеснуть свои эмоции, пустившись в зажигательный галоп с любой из работающих там девушек. Перед зданием были привязаны всего три-четыре лошади. Впрочем, вечер еще только начинался.
Первый же взгляд на гостиницу, в которой ей предстояло прожить какое-то время, объяснил, почему кучер сжалился над ними, решив проводить. Ее было трудно разглядеть из-за возвышавшегося рядом увеселительного заведения — одного из немногих настоящих деревянных домов, имевшихся в городе. Разбитые бревенчатые ступени вели на крыльцо, где стояло множество скамеек, на которых восседали мужчины самых разных возрастов, а судя по одежде, и городских сословий. Человек с черными усами в темном сюртуке и накрахмаленной белой рубашке приподнял шляпу, когда она проходила мимо. Темные его глаза нагло скользнули по фигуре девушки. Заметив краску смущения на ее лице, он хитро улыбнулся, демонстрируя ровные белые зубы. Слегка поклонившись, незнакомец уже сделал было движение навстречу, но вдруг отпрянул, будто внезапно передумав.
С огороженного перекладинами крыльца одна вращающаяся дверь вела в салун, а другая, высокая и узкая, открывала вход в длинный вестибюль гостиницы. Там за стойкой сидел человек с жирным лицом, жадно поглощавший порцию тушеного мяса, от которого исходил сильнейший запах перца чили. Человек вытер рот рукавом и поднялся.
— Привел постояльцев, Билл?
— У тебя есть для них комната?
— Если это детки Кайкендалы, тогда — да.
— Ну одну-то из них уже деткой не назовешь. Так что следи за своими манерами.
— Это в самом деле Кайкендалы, Билл? — спросил небольшого роста кривоногий человек с седыми висками, вошедший через дверь салуна. — Не хочешь ли ты зашибить немного мелочишки?
— Нет, не хочу. Да с тобой это никогда и не выйдет. — Билл снял с плеча сундук Саммер и поставил его на пол. — Ты в жизни никогда ничего не делал вовремя, Бульдог.
— Да, но я…
Бульдог смолк, взглянув на девушку, и удивление на его лице сменилось явным удовольствием.
Саммер тоже взглянула на него с интересом и тут же невольно покачала головой, что делала всегда, когда встречала слишком любопытный взгляд. Благодаря этому движению свет от лампы упал на блестящие иссиня-черные волосы Саммер. Прическа ее, правда, была растрепана, а одежда покрыта пылью, но никто из мужчин этого не заметил. А человек со странным именем Бульдог и подавно. Он подумал о том, что видит, возможно, самую красивую женщину в своей жизни.
— Вы ждали детей? Разве мистер Маклин не рассказал вам обо мне и моем брате?
— Ну да, мэм… Только он не сказал, что один… одна из вас взрослая.
— Да, один из нас действительно взрослый, как вы видите. — Гордость придала ответу немного игривый оттенок.
— Да, мэм. Он сказал, что приедут мальчик и молодая леди. Но я и подумать не мог, что вы такая взрослая и красивая.
— Так у вас есть комната или нет? — нетерпеливо спросил кучер, ждавший момента, когда ему можно будет уйти.
— У них есть комната. Дай-ка мне ключ.
Распоряжение было исполнено, и Бульдог, взяв сундук, стал подниматься по лестнице.
— Спасибо, — только и успела сказать Саммер вслед уже исчезнувшему в дверях кучеру.
Расположенный в конце коридора второго этажа номер был небольшим, но в нем имелись широкая кровать и дополнительная койка для ребенка. Вся прочая обстановка, правда, состояла лишь из шифоньерки и умывальника с голубым эмалированным кувшином и тазом.
Бульдог поставил сундук в ногах кровати, а Джон Остин немедленно подошел к окну и стал смотреть вниз на оживленную улицу.
— Мэм, мне действительно очень жаль, что я не встретил вас.
Саммер улыбнулась. На сердце у нее впервые за многие дни было легко. Этот человек, этот маленький седеющий ковбой был первым связующим звеном между ней и тем самым Сэмом Маклином, который теперь будет заботиться о них. Все, что ей надо сделать, как говорила мама, это рассказать ему, кто они такие, и Сэм возьмет Джона Остина под свою опеку.
— Все в порядке. Нам помог кучер. — Улыбка на лице девушки была искренней и приятной, а глаза от волнения чуть заблестели. — Мистер Маклин приедет за нами?
Бульдог неловко замялся:
— Нет, мэм.
Не столько слова, сколько выражение лица Бульдога насторожило девушку. Она замолчала, руки ее опустились и как-то безжизненно повисли, будто она неожиданно лишилась сил.
— Вы отвезете нас к нему?
— Нет, мэм… Да, мэм… Оба участка, мэм, находятся рядом, через речку. Вам там понравится, в вашем доме. Там очень хорошо. Можете найти здесь мексиканку, которая будет жить с вами и помогать, если хотите.
Ковбой вертел в своих больших руках шляпу. Он ощущал разочарование девушки и никак не мог придумать, что следует ей сказать.
Вообще-то Саммер чувствовала не разочарование. Она скорее была удручена и сердита на себя за свои необоснованные ожидания. Но ведь она потому и размечталась, что ей было просто необходимо на что-то надеяться. Вот и придумала она себе некий образ Маклина — высокого и сильного владельца ранчо, волевого и твердого в решениях, закаленного жизнью в прерии, но непременно доброго. Он станет для них своим… другом, вторым отцом… Разве возможно, чтобы мама ошиблась и Сэм Маклин не захотел позаботиться о них? Сможет ли она с Джоном Остином обосноваться здесь, выжить на этом участке, хоть он и находится от ранчо Сэма только через речку?
Прийти в себя ей помогло врожденное чувство собственного достоинства. Саммер проглотила подступивший к горлу комок и прищурилась. Ее маленький округлый подбородок приподнялся, спина распрямилась и вся фигура приобрела гордую, даже надменную позу.
— Было очень любезно со стороны мистера Маклина помочь нам добраться до… ну, до нашего участка. Передайте ему, пожалуйста, нашу благодарность и скажите, что мы постараемся не причинять ему беспокойства в дальнейшем.
Произнеся это, Саммер поджала губы; последовавшее за этим молчание было красноречивее любых слов.
Бульдог наклонил голову и почесал затылок.
— Да, меня волнует еще один вопрос. — Девушка уже сожалела о своем холодном тоне и сердилась на себя. — Я даже не знаю, что делать, если мой брат проголодается. Можно нам будет одним выйти на улицу?
