Барбара Картленд - Ангел в сетях порока
— Извините, господа! Я так наслаждался, принимая теплую ванну, что забыл обо всем на свете!
А тетушка Дороти сказала:
— Дорогой, я просто в бешенстве. — Но в глазах ее можно было прочесть совсем иные чувства.
Гарри, пожалуй, самый интересный из всех присутствующих мужчин и явно важная персона, так как вокруг него все так и суетятся, и хохочут над каждой его шуткой, и прислушиваются к каждому его слову.
Он высокий, довольно привлекательный, только держится надменно.
Правда, с дамами он предельно любезен — каждой наговорил комплиментов, особенно тетушке Дороти. Хотя меня не покидает чувство, что он говорит не то, что думает.
Как я уже заметила, дамы здесь одеваются великолепно и носят сногсшибательные драгоценности.
Я обратила внимание на одну девушку, которая, как мне показалось, была значительно старше меня. Однако вскоре выяснилось, что она только в этом году дебютировала. Ярко накрашенное лицо, массивные бриллиантовые серьги в виде капель и дорогие браслеты — все это делало ее значительно старше, так что я чуть было не записала бедняжку в ровесницы тетушки Дороти.
Когда я рассказала об этом своей тетушке, она рассмеялась и заметила:
— О, через год-другой она помолодеет. Сначала всем хочется походить на супругу Мафусаила[5].
И здесь она была абсолютно права — мне самой постоянно хочется быть старше, чем я есть на самом деле.
Все было бы даже ничего, если бы не мой постоянный страх допустить какой-нибудь промах или попасть в неловкое положение!
Очень трудно сообразить, что и когда сказать. Похоже, здесь никто не договаривает до конца ни одной фразы, и все говорят одновременно, при этом не придерживаются какой-либо конкретной темы, а просто болтают о всяких пустяках да рассказывают невероятные истории, якобы с ними случившиеся.
После обеда мы все отправились в клуб «Эмбасси» — одно из самых шикарных мест в Лондоне, где можно потанцевать. Я очень много слышала об этом клубе, но, попав туда, испытала легкое разочарование.
Это оказалось длинное, выкрашенное в желтый цвет помещение, не очень-то хорошо освещенное; здесь было многолюдно и душно. Но когда я уселась за столик и огляделась, прислушиваясь к разговорам, то сразу поняла, что все присутствующие персоны очень важные или известные.
Сначала тетушка Дороти мне рассказала про двух-трех человек, а потом я пошла танцевать с джентльменом по имени Сесил, он был знаком абсолютно со всеми.
Пока мы кружили в танце, каждый второй обращался к нему с каким-нибудь вопросом. Тот отвечал с неизменной любезностью, а потом сообщал мне, кто есть кто, при этом ужасно потешаясь над всеми.
В зале присутствовали женщины, каждая из которых считала себя одетой лучше всех в Европе, но вот две из них явились в одинаковых платьях, и разразился страшный скандал.
А в какой-то момент поднялось невероятное волнение из-за того, что один молодой человек появился в обществе не с той женщиной, которую все ожидали увидеть. В общем, нравы здесь царят самые невероятные.
Я танцевала с Гарри, который был очень мин со мной.
Неожиданно он спросил:
— Вы что, боитесь?
В его словах не было и тени той иронии, с которой обычно ко мне обращались тетушка Дороти и другие, точно я комнатная собачка или несмышленое дитя.
Интересно, почему дебютантки производят подобное впечатление?
— Да, пожалуй, боюсь, — призналась я.
— Ничего, — утешил он, — через день-другой вы привыкнете к этой жизни, и она не будет вам казаться такой загадочной и сложной.
Я поблагодарила его за добрые слова, а он покачал головой:
— Пустяки! Мне ужасно жаль видеть вас брошенной на съедение этой толпе!
Я не стала спрашивать, что он имеет в виду, но почувствовала, что в его словах заключалось нечто не слишком лестное для тетушки Дороти.
Мы танцевали тур за туром, останавливаясь лишь тогда, когда кому-то было необходимо переговорить с Гарри. Дамы глядели на меня с величайшим изумлением. Одна сказала:
— Господи помилуй, Гарри, кто это рядом с тобой?
— Позвольте представить племянницу Дороти, — ответил он.
— Ох! — вздохнула она не то с облегчением, не то с некоторым разочарованием, словно предполагала что-то совсем иное.
Но меня мало заботили незнакомые дамы, все мое внимание было сосредоточено на Гарри. Он рассказывал мне про Лондон и про множество вещей, которыми я смогу насладиться в этом городе.
Наконец я отважилась и задала ему вопрос:
— А чем вы занимаетесь?
— В данный момент ничем, — признался он, — поскольку отец мой не так давно умер, и я унаследовал полностью обустроенное поместье.
Оркестр смолк, и нам ничего не оставалось, как вернуться к столу. Мне показалось, будто тетушка Дороти вовсе не рада нас видеть. Она сказала довольно-таки едким тоном:
— Теперь мне хотелось бы потанцевать с вами, Гарри, или вы предпочитаете общество малых деток?
Он встал и, не сказав ни единого слова, направился к соседнему столику, за которым сидели, очевидно, его приятели; между ними завязалась оживленная беседа.
Тетушка Дороти с негодованием посмотрела ему вслед и нервно забарабанила по столу пальцами — было видно, что она с трудом сдерживает клокотавшую в ней злость.
Примерно в половине первого, когда я буквально валилась с ног от усталости после такого тяжелого дня (одна переправа на пароме чего стоила!), присутствующие засуетились, и я, облегченно вздохнув, решила, что мы разъезжаемся по домам.
Но не тут-то было!
Общество отправилось в забавный маленький ночной клуб, где при входе мы записались под вымышленными именами, что-то вроде «мисс Браун», «Джонс» или «Смит».
Все это выглядело довольно глупо, так как привратник точно знал, кто такая, к примеру, тетушка Дороти, и называл ее «миледи», хоть она записала в книжке «миссис Смит»!
Мы спустились вниз по длинному ряду ступеней и оказались в небольшой комнатке с очень низким потолком. В центре толпились люди, исполнявшие какой-то дикий танец под оглушающие звуки пианино и барабана.
Многих из танцующих мы видели раньше в «Эмбасси», и сейчас они нам махали и что-то кричали.
Когда мы уселись за столик, подскочил официант и спросил:
— Что будем пить?
Кто-то заказал шампанское, и его подали в большом стеклянном кувшине — из опасения оказаться застигнутыми врасплох полицией[6].
Я не увидела тут ничего забавного, впрочем, может быть, причиной тому была моя усталость. Несколько посетителей вели себя особенно шумно, швыряясь подносами официантов. Женщины после неистовых плясок имели ужасный вид: волосы растрепаны, лица красные.
