Сюзанна Энок - Неудержимое желание
Заставить Тристана Карроуэя влюбиться в нее по многим причинам представляло немалый риск, но проучить его было просто необходимо. Он играл многими сердцами, и нельзя было позволять ему разбить еще одно. Она сделает все, чтобы ему это не удалось.
Никогда.
Глава 2
Грань меж добром и злом, сотрись!
У. Шекспир. Макбет. Акт I, сцена 12Кто-то постучал медным молотком в парадную дверь, и Тристан Карроуэй, виконт Дэр, оторвался от лондонской «Таймс». Цены на ячмень снова упали, а до созревания нового урожая оставалось еще два месяца.
Он вздохнул. Потери, вероятно, поглотят всю прибыль, которую ему удалось получить от весенней продажи. Нужно будет еще раз встретиться со своим поверенным Бичемом и обсудить американский рынок.
— Докинз, дверь! — крикнул Тристан и отпил горячего крепкого кофе. По крайней мере какую-то пользу колонии приносили. Учитывая суммы, которые он платил за их кофе и табак, они вполне могли бы позволить себе купить его проклятый ячмень.
Стук повторился, он сложил газету и встал. Чудачества Докинза забавляли его, но лучше, если бы дворецкий чистил где-нибудь серебро, а не спал в одной из гостиных, что вошло у старика в дурную привычку. Что касается остальных слуг, то они, без сомнения, были заняты по горло, обслуживая все общество. Но могло быть и так, что они все сбежали, даже не потрудившись предупредить хозяина.
В последнее время удача покинула его, и целая орда поверенных и кредиторов осаждала двери его дома, чтобы взять под стражу за неоплаченные счета.
— Ну, — сказал он, открывая дверь, — что…
— Доброе утро, лорд Дэр.
Леди Джорджиана Холли присела, юбка темно-зеленого платья колоколом окружила ее, капор такого же цвета изящно обрамлял золотистые волосы.
Тристан сжал челюсти. В другое время ему было бы приятно увидеть очаровательную женщину на пороге своего дома. Однако появление Джорджианы Холли было не совсем обычным.
— Какого черта вы тут делаете? — спросил он, заметив стоявшую несколькими ступенями ниже горничную Джорджианы. — Вы ведь не вооружены?
— Только своим умом, — ответила она.
Ее остроумие уже не раз больно его задевало.
— Повторяю, зачем вы пришли?
— Я хотела бы навестить ваших тетушек. Пожалуйста, пропустите. — Подобрав юбки, она проскользнула мимо него в холл.
От нее пахнуло лавандой.
— Проходите, пожалуйста, — запоздало пригласил он.
— Знаете, а вы очень плохой дворецкий, — бросила она через плечо. — Проводите меня к вашим тетушкам, будьте добры.
Скрестив на груди руки, Тристан прислонился к косяку.
— Раз я плохой дворецкий, предлагаю вам самой найти их.
Честно говоря, он сгорал от любопытства, пытаясь догадаться, почему Джорджиана надумала заехать в Карроуэй-Хаус. Она хорошо знала, где он находится, однако только сегодня впервые удостоила его своим посещением.
— Вам никогда не говорили, что вы невыносимо грубы? — Она снова повернулась к нему.
— А как же. Вы, насколько я помню, говорили об этом не раз. Но, если вы желаете извиниться за это, буду счастлив проводить вас.
Ее щеки вспыхнули, нежная с кремовым оттенком кожа порозовела.
— Я никогда не стану извиняться перед вами, — отрезала она. — А вы можете убираться прямо в преисподнюю!
Он не ждал от нее извинений, но не мог удержаться, чтобы лишний раз о них не упомянуть:
— Хорошо. Наверху, первая дверь налево. Если вам потребуются мои услуги, я буду в преисподней.
Повернувшись, Тристан направился в комнату, где оставил свой завтрак и газету.
Шаги по лестнице постепенно затихали, но он смог расслышать, как неожиданная гостья нелестно отзывалась о нем. Сидя за столом с нераскрытой газетой, он позволил себе улыбнуться. Джорджиана Холли проехала весь Мейфэр, чтобы навестить его теток, хотя принимала их у себя в доме меньше чем две недели назад, как раз перед приступом подагры у тети Милли.
— Что, черт побери, она задумала? — проворчал он.
Помня об их прошлом, он не доверял ей. Тристан снова поднялся, оставив остатки завтрака на столе, надеясь, что появится кто-нибудь из слуг и уберет их. Проклятие, куда все сегодня подевались?
Три года назад он пригласил к себе в дом своих тетушек и отдал в их распоряжение малую гостиную. Они воспользовались его добротой, заполнив комнату невообразимым количеством футов бомбазина и кружев.
— Тетя Эдвина? Тетя Милли? — окликнул он, поднявшись по лестнице и повернув налево. Тристан толкнул дверь светлой уютной комнаты. — Ах, я не знал, что у вас сегодня гостья. И кто же эта очаровательная молодая леди?
— О, замолчите, — недовольно фыркнула Джорджиана и повернулась к нему спиной.
Миллисент Карроуэй, облаченная в ужасающе пестрое подобие восточного кимоно, не гармонировавшее ни с одним оттенком в комнате, погрозила ему своей палкой:
— Ты прекрасно знаешь, кто пришел навестить нас. Почему ты не сказал мне, что вчера Джорджиана просила передать нам свои добрые пожелания, злой мальчик?
Тристан увернулся от палки и поцеловал пухлую бледную щеку тетушки.
— Потому что, когда я вернулся, вы спали и предупредили Докинза, чтобы я утром не беспокоил вас, яркая моя бабочка.
Ее пышная грудь заколыхалась от смеха.
— Так и было. Передай мне бисквит, Эдвина, дорогая.
— Конечно, сестра. А вы, Джорджиана, завтракали?
— Да, мисс Эдвина, — ответила Джорджи таким медово-сладким голосом, что Тристан вздрогнул. Он, она и теплые отношения казались несовместимыми. — И пожалуйста, не вставайте. Я поухаживаю за мисс Милли.
— Вы настоящее сокровище, Джорджиана. Я часто говорила это вашей тете Фредерике.
— Вы очень добры, мисс Эдвина. Если бы я действительно была сокровищем, то навестила бы вас гораздо раньше, и вам не пришлось бы ехать через весь Мейфэр, чтобы повидать нас с тетей Фредерикой. — Джорджиана встала и, направляясь к чайному подносу с бисквитами, больно наступила на ногу Тристана. — С чем вы пьете чай, мисс Милли? Мисс Эдвина?
— О, бросьте вы «мисс это, мисс то», если можно. Не надо мне напоминать, что я древняя старая дева, — снова усмехнулась Милли. — А бедная Эдвина еще старше меня.
— Глупости, вы обе молоды и милы, как весенний день, — с улыбкой перебил ее Тристан, сдерживая желание наклониться и потереть ногу.
По-видимому, Джорджиана начала носить туфли с железными каблуками, поскольку она не могла весить больше восьми стоунов. Она была высокой, но стройной, с округлыми бедрами и высокой грудью, что его очень привлекало в молодых леди. И, в частности, в ней — именно поэтому он и оказался в трудном положении.
