Барбара Картленд - Триумф любви
Только теперь лорд Винчингем начал что-то припоминать.
— Крум! — произнес он, потом еще раз. — Крум!
Девушка от радости захлопала в ладоши.
— Замечательно! Вы вспомнили! — воскликнула она. — Моего отца звали Чарльз Крум, он спас вам жизнь. Помните?
Лорд Винчингем опять приложил руку к болящей голове.
— Да, конечно, теперь припоминаю, — ответил он. — В Америке. Это было даже не сражение, а так, небольшая перестрелка. Мою лошадь подстрелили, я упал и потерял сознание. Если бы ваш отец не остался бы со мной и не отстреливался бы от врагов, я бы сейчас не стоял здесь перед вами.
— О да, он так часто об этом рассказывал! — подхватила Тина. — Он говорил о вашем мужестве, о том, как вы поднялись на ноги и потом вместе с ним вдвоем пробились к своему отряду сквозь вражеский огонь. Мой отец искренне уважал вашу светлость, и именно поэтому, когда он умирал, он обратился к вам с просьбой стать моим опекуном.
— Да, да, конечно, теперь я вспомнил!
Лорд Винчингем вспомнил, как пришло это письмо, как он прочитал его и бросил на стол своему поверенному.
— Сделайте, что сможете для этого милого ребенка, сэр! — сказал он тогда. — Вряд ли полковник Крум оставил ей какое-нибудь наследство, — добавил граф.
Во взгляде поверенного мелькнуло замешательство.
— Мне только хотелось бы знать, милорд, сколько…
— Я же сказал, — прервал его резко лорд Винчингем, — не беспокойте меня подробностями. Делайте то, что считаете нужным. Боже мой, я не вынесу, если кто-то станет обременять меня своими детьми и мне еще придется нанимать им няньку.
По всей видимости, его указания были выполнены.
— Я понимаю, вы учились в школе, — наконец сказал граф. — Я поручил своему поверенному устроить это.
— Я ходила в школу последние пять лет, — ответила Тина, — но мне там больше нельзя оставаться. Я уже взрослая, и меня там больше не хотят видеть.
— Вы уже взрослая? — в недоумении повторил лорд Винчингем.
Тина кивнула.
— Да, мне семнадцать с половиной. — Она сказала это таким тоном, как будто ей исполнилось семьдесят.
— И они не хотят вас больше там видеть, — как-то глупо отозвался лорд Винчингем.
— И даже если бы хотели, я бы ни за что там не осталась, — добавила Тина. — Я уже взрослая. Я хочу увидеть мир. Мне очень хочется переехать в Лондон и, конечно же, удачно выйти замуж.
— Нисколько не сомневаюсь в этом.
Лорд Винчингем опустился в кресло. Тина села напротив него, педантично укладывая складки платья своими крошечными пальцами.
Граф прокашлялся и начал:
— Сейчас ситуация немного осложнилась.
— О, я знаю, — перебила Тина. — Вы, наверное, очень сердитесь на меня за мой внезапный приезд. Но что я могла поделать? Я полгода объясняла вам все в своих письмах, но все, что я получала в ответ, были извинения вашего поверенного: «Его светлость в отъезде…», «Его светлость занят другими делами…»
Тина так точно угадывала напыщенные интонации поверенного, что лорд Винчингем не смог сдержать улыбку.
— Наконец я решила больше не ждать, — продолжала его подопечная. — Я сказала директору школы, что получила ответ от вашей светлости и что вы хотели бы видеть меня в Лондоне. Они все были очень добры ко мне и, я думаю, немного завидовали мне, когда я уезжала. Я села в дилижанс, и вот я здесь.
Тина остановилась на минуту, потом с сияющими глазами воскликнула:
— Здесь так восхитительно! Этот город, этот великолепный дом! Я именно таким его себе и представляла.
Она увлекалась, как ребенок, и у лорда Винчингема было очень неприятное чувство, как будто он собирался убить бабочку или застрелить соловья.
— К сожалению, вы не можете здесь остаться.
Лицо Тины сразу помрачнело.
— О, пожалуйста, пожалуйста, не отправляйте меня обратно! — взмолилась она.
Она встала со стула, подошла к лорду Винчингему и опустилась перед ним на колени.
— Прошу вас, не прогоняйте меня. Я уже не ребенок. Девушки будут смеяться надо мной, когда узнают об этом. Я же соврала им, я не смогла удержаться. Я сказала, что вы представите меня в высшем обществе. На самом деле я даже сказала, что… — Тина замолкла на минуту, и ее щеки залились краской, — что вы представите меня самому принцу Уэльскому.
Еще ни у одной женщины лорд Винчингем не видел такой чистой и нежной кожи, которая то заливалась краской, то становилась белой как мел. Но больше всего его очаровывали ее глаза, опушенные густыми черными ресницами, создававшими странный контраст со светлыми волосами.
Словно зная, что могло так удивить графа, Тина сняла шляпку и бросила ее на пол.
— Посмотрите на меня, — сказала она. — Я вас не подведу. Я не из первых красавиц, но я очень привлекательна, намного привлекательнее, чем большинство девушек. Если бы у меня была красивая одежда и напудренные волосы, вы бы ни за что меня не стали бы стыдиться.
Ее сочные, алые губы задрожали, а на глазах выступили слезы.
— Ваша светлость любили моего отца, — шепотом произнесла она. — Я всегда думала, что вы поможете мне в знак благодарности за все, что он для вас сделал.
Лорд Винчингем поднялся с кресла. Никогда в жизни ему еще не было так трудно о чем-то говорить. Никогда еще у него не было чувства, будто он нарочно убивает что-то прекрасное и беспомощное.
— Вставайте, Тина. — Напряженность его голоса удивила даже его самого. — Мне нужно поговорить с вами, и поговорить серьезно.
Еще с минуту Тина стояла перед графом на коленях, сжав руки и подняв на него глаза. Потом с изяществом, которое лорд Винчингем видел только на сцене, встала на ноги и подошла к камину, откуда он наблюдал за ней.
— Вас что-то беспокоит, — начала она осторожно. — Это же не из-за меня, правда?
— Нет, не из-за вас, — ответил лорд Винчингем и потом добавил: — Вы лишь немного добавили мне хлопот.
— Простите, — незатейливо сказала Тина. — Расскажите мне о них, о ваших хлопотах, о ваших заботах. Может быть, я смогу помочь.
— Вы?
— Я много раз помогала отцу, когда он оказывался в, казалось бы, безвыходном положении. Может быть, я не отличаюсь великим умом, мне учителя так и говорили, но у меня есть воображение и изобретательность. Да, изобретательность, именно так они называли это.
— Чтобы разрешить все мои заботы, понадобится нечто большее, чем обычная изобретательность.
— Моя мама говорила, что одна голова хорошо, а две лучше, — заметила Тина, и из ее уст это прозвучало как величайшая мудрость.
— Ваша мать умерла? — осторожно спросил лорд Винчингем.
Тина кивнула.
— Она умерла задолго до смерти отца. Мне тогда было девять лет. Но я очень хорошо ее помню.
