Жюльетта Бенцони - Аврора
Благодаря прекрасным отношениям между Орденом и Светлейшей Республикой Карл Иоганн оказывается в один прекрасный день в Венеции. Там во время карнавала его подкараулила любовь под маской пленительной англичанки, жены посла, графини Саутгемптон. То была страсть, да такая пылкая, что Карл Иоганн похитил свою красавицу и отправился вместе с ней в Париж. Спору нет, выставлять напоказ амурное приключение праведного мальтийского рыцаря и леди, тем более графини, было делом немыслимым. Поэтому красотка нарядилась в мужские одежды, благо, что в те времена кружева и атлас были привилегией не только одних дам. Тонкий силуэт молодой женщины очень подходил для мужского костюма, так что эту пару благосклонно приняли при дворе. Все шло как по маслу, пока однажды на королевской охоте в Шамборе Карла Иоганна не нагнал слуга с известием, что его паж — превосходивший миловидностью всех, кого видывал французский двор, — вот-вот родит! Драма, скандал, разлука, изгнание беглянки и пожизненное заточение вместе с дочерью в монастырь. Обе уже никогда не выйдут оттуда... Сам злополучный любовник устремился в Англию в тщетной надежде отыскать свою возлюбленную. Ему пришлось участвовать в нескольких дуэлях с ее родственниками, из которых он неизменно выходил невредимым, что закончилось предложением короля Якова II возглавить полк и отбыть в Северную Африку, где мавры осаждали с трудом удерживаемый англичанами Танжер. Наш герой снова обнажил шпагу, избавил город от осады и в награду получил в полное распоряжение полк. Не находя для своих вояк нового применения в Марокко, он отбыл с полком, осененным флагом с венецианским львом, к своему дядюшке Конисмарко на Морею, где его и прибрала в 1686 году чума. Как мы уже упоминали, ему только что исполнилось двадцать шесть...
***
В память Авроры навсегда врезался тот грустный серый день, когда тяжелый гроб, пронесенный солдатами на плечах от речной пристани, где причалила баржа и откуда за процессией следовала толпа горожан, вплыл во двор замка, замерший в траурном убранстве. Солдаты, печатая шаг под бой обтянутых черным крепом барабанов, водрузили гроб на постамент в часовне. Филипп примчался на похороны из Дрездена, где с детства находился при наследном принце Саксонии Фридрихе Августе сначала в качестве пажа и компаньона по играм, а потом — как лучший друг и товарищ по разгульной жизни.
Еще недорослем Фридрих Август стал проявлять необыкновенную склонность к хорошеньким девушкам, стараясь не отставать от Филиппа, который был старше его на целых пять лет. Еще сильнее они сдружились на почве совместной страсти к оружию и к опасным развлечениям. Уже в двенадцать лет принц, этот юный великан, гнул руками железные прутья, а пальцами — монеты. Филипп, не обладавший мускулатурой своего друга, превосходил его как всадник: настоящий кентавр со шпагой наголо, он пока еще не встречал соперника, который смог бы с ним потягаться.
Мысли Авроры на похоронах были заняты старшим братом, но перед глазами у нее стоял Филипп. Несмотря на траурное одеяние, он явился домой таким красавчиком, каким его здесь еще ни видывали. С красотой облика резко контрастировало его унылое настроение: сестринское сердце сжималось от тяжелого предчувствия, поскольку исходившую от Филиппа безутешность нельзя было объяснить одной лишь гибелью Карла Иоганна. Спору нет: он был очень привязан к брату, но не суждено ли воинам молодыми складывать головы на поле брани? Или его настолько потрясло то, что брата сгубила подлая чума, а не лучезарная стать турецкого ятагана? А вдруг?..
После отпевания и поминальной трапезы Аврора поманила его за собой в сад, в маленькую беседку над рекой — излюбленное место их детских игр. Там она подвергла его допросу.
— Все мы проливаем слезы, но у твоей печали, похоже, другие причины... — начала она.— Что ты хочешь этим сказать?
— Что ты выглядишь еще несчастнее, чем после возвращения из Целле четыре года назад. Таким, как тогда, тебя раньше не видели: у тебя был такой вид, словно ты взвалил себе на плечи все беды мира... Сейчас ты выглядишь не лучше, а даже еще хуже. Опять любовные огорчения, вопреки всем рассказам о твоих победах над прелестными саксонками?
Филипп пожал широкими плечами и молча отвернулся от сестры, но та слишком хорошо его знала, чтобы среагировать на эту детскую уловку.
— Получается, ты до сих пор ее любишь? — спросила она шепотом, не смея произнести запретное имя.
Филипп резко обернулся и пронзил ее неистовым взглядом своих синих глаз. Все мужчины рода Кенигсмарков, и в прошлом, и в настоящем, одинаково злились, когда их заставали врасплох.
— Представь себе, да! Люблю до сих пор, и что мне за дело до других, которые перед ней ничто? Они — всего лишь тела, необходимые мне для утоления страсти, но им никогда не стереть из моей памяти ее образ... Я с ума схожу, зная, как она несчастна!
И, не желая больше ничего объяснять, Филипп бросился прочь сквозь сад, оставив Аврору наедине с ее мыслями.
«Она»! Речь шла о Софии Доротее из Целле, которую Филипп однажды назвал своей невестой.
Тогда — с тех пор минуло уже пять лет! — юный Кенигсмарк, которому только-только стукнуло шестнадцать, по совету саксонского курфюрста нагрянул в Целле — попытать счастья в качестве жениха: там его ожидала невеста, брак с которой позволил бы ему со временем взойти на трон одного из государств тогдашней Германии.
Георг Вильгельм Брауншвейг-Люнебургский, герцог Целльский, чей двор располагался в этом чудесном городе, имел одну-единственную дочь — незаконнорожденную, но удочеренную и признанную законной наследницей вслед за решением герцога обвенчаться с ее матерью, очаровательной француженкой-гугеноткой Элеонорой д'Ольбрёз, с которой он познакомился в голландском городе Бреда, где нашли убежище многие французские протестанты. К ним принадлежали маркиз д'Ольбрёз и его дети. Их приютила принцесса Таранто, сделавшая Элеонору своей фрейлиной; отец девушки поступил в армию принца Оранского. Сначала брак Элеоноры был морганатическим, но в конце концов она превратилась в настоящую герцогиню Целльскую, а ее дочь — в одну из богатейших наследниц во всей Германии. За Рейном Салический закон не действовал, и ее будущий муж стал бы править герцогством вместе с ней.
Надеясь стать таковым, молодой граф Кенигсмарк поначалу старался не проявлять заносчивости. Помимо хорошего происхождения, он был овеян лучами славы и богатства своих родственников, что делало его одним из наиболее предпочтительных кандидатов на руку принцессы. Претворение этого плана в жизнь очень быстро превратилось в его заветное желание, ибо он влюбился в Софию Доротею с первого взгляда. Он сразу понял, что ее никто не затмит, что она одна такая в целом свете и что если он ее не завоюет, то навсегда лишится надежды обрести счастье.
