Барбара Картленд - Незабываемый вальс
На самом деле, множество мелочей давно могли подсказать ему о ее намерениях, если бы он обратил на них внимание. Ей почему-то очень хотелось примерить великолепные фамильные драгоценности, что носили все графини Хоксхед. Тогда граф только улыбался ее восхищению диадемами с бриллиантами, сапфирами и рубинами. Теперь он знал, что за этим скрывалось не одно восхищение, но и вожделение и жадность.
Неудивительно, что его особняки и поместья леди Марлин нашла достойной оправой для своей красоты. Поместье Хок в Суссексе было одной из прекраснейших усадеб георгианского стиля[1].
Дом Хоксхедов на Баркли-сквер принадлежал семье уже более полутора веков и по богатству отделки, обстановке и картинам не имел себе равных во всем Лондоне.
— Как мог я сразу не понять ее намерений? — упрекал себя граф.
Ему и сейчас становилось страшно от одной мысли о женитьбе на хищной леди Марлин. Как ни привлекательна была Марлин Стенли, такой тип женщин не подходил для роли жены и матери его детей.
Граф сам еще смутно представлял свою будущую супругу, хотя все родственники давно, едва ли не на коленях, умоляли его жениться и родить наследника, продолжив тем самым род Хоксхедов.
Он вспомнил свой недавний разговор с бабушкой. Именно она сильнее всех уговаривала его скорее жениться, и ее доводы были вполне разумны, хотя тогда он так не думал.
— Ты уже не мальчик, Ирвин, — увещевала его бабушка. Голос у нее был удивительно молодым и звонким для ее преклонных лет. — Ты должен остепениться и подумать о наследнике.
— Я чувствую себя еще достаточно молодым, — улыбнулся он в ответ, — и позволю себе заметить, что меня хватит еще на пару лет холостяцкой жизни.
— Согласись, тебе давно пора жениться, — не унималась вдовствующая графиня. — Сколько можно порхать по салонам и развлекаться? Я хочу дождаться появления твоего сына.
— Тогда у меня в запасе еще двадцать лет.
— Не говори чепухи. Скоро тебе стукнет тридцать четыре, — возразила бабушка. — В твои годы отец был уже десять лет как женат.
— Это я уже не первый раз слышу, — сказал граф. — Дедушка, насколько я помню, женился приблизительно в моем возрасте.
— Ему было тридцать два, — уточнила вдова. — Он довольно долго искал именно меня.
— Ну вот так же и я! — воскликнул граф. — Просто иду по стопам деда. Жду такую же красавицу и умницу, какой ты была в свои восемнадцать. Но у меня сложилось впечатление, что подобные девушки перевелись на свете.
— Ты льстишь мне, — улыбнулась вдовствующая графиня. — Так или иначе, Ирвин, ты прекрасно понимаешь, что тебе жена необходима, и у меня, к счастью, есть на примете подходящая девушка.
Граф усмехнулся.
— Я знал, что к этому все и велось, бабушка, и, честно говоря, ты зря тратишь свое красноречие и теряешь время. Повторяю, я ни капли не заинтересован в женитьбе.
— Ты еще даже не знаком с нею, а когда увидишь, согласишься со мной: она как никто украсит наше родовое древо, и именно ей подойдет роль хозяйки, занимающей место на противоположной стороне стола.
— Если она и впрямь будет придерживаться данного расстояния, я, пожалуй, женюсь на ней, — нашелся граф, вспомнив о длиннейших столах, украшающих столовые залы его особняков. — Но, к сожалению, бабушка, любая женщина надоест мне после месяца совместных завтраков, обедов и ужинов.
— Глупости! — отрезала пожилая дама. — Ты часто бываешь занят, и нет нужды проводить с женой больше пары часов в день, да и те необязательно только вместе с нею.
— У тебя и впрямь такие понятия о браке? — изумился граф.
Но глаза старой леди озорно поблескивали, она явно подсмеивалась над ним.
— Я не позволю, — решительно сказал граф, — не позволю женить себя на какой-нибудь юной надоедливой особе, которая будет хорошо смотреться за столом и плохо в постели и в два счета наскучит мне.
Только с бабушкой он мог быть настолько откровенен. Она обладала редким чувством юмора и прямотой, свойственным дамам георгианской эпохи, на которые не отважилась бы ни одна придворная леди королевы Виктории.
Вдовствующая графиня рассмеялась.
— Так и быть, Ирвин, смягчилась она, — даю тебе шесть месяцев. За это время ты должен самостоятельно найти достойную жену, удовлетворяющую твоим запросам. По истечении срока я познакомлю тебя со своей протеже и приложу все силы, чтобы поженить вас.
Граф вымученно улыбнулся. До сих пор ему удавалось избегать молоденьких девушек и тем самым уберечься от брака. В сущности он вообще редко бывал в их обществе.
Граф предпочитал общество искушенных жизнью людей, приближенных к принцу и принцессе Уэльским. Его часто приглашали на приемы в Мальборо-хауз, и именно эти приглашения принимал он с особой охотой. На пышных приемах, где почетным гостем был сам принц Уэльский, нельзя было встретить юных дев, — здесь блистали очаровательные замужние дамы.
— Теперь я полон тревог за свое будущее, и твои «угрозы» тому способствовали, — с улыбкой признался граф бабушке. — Но мне уже пора откланяться.
— Помни, Ирвин, я даю тебе полгода, — сказала на прощание вдовствующая графиня, — и если ты серьезно ко всему отнесешься, то уже в конце лета мы начнем готовиться к свадьбе.
— Я в ужасе от одной этой мысли! — воскликнул он и поцеловал руку бабушке.
Пожилая леди рассмеялась в ответ, и по ее долгому взгляду граф понял, как она его любит, как переживает за него.
Она не любила так собственных детей, которые приносили ей сплошные огорчения.
Тогда, уезжая от бабушки, граф напрочь забыл ее увещевания и просьбы. Но после случая с леди Марлин он не мог не признать, что бабушка права. Ему следовало жениться и навсегда оградить себя от разного рода авантюристок, которых привлекало его состояние и положение в обществе.
Графа удивило, как леди Марлин предусмотрела все до последней мелочи: развод неизбежно влечет за собой изгнание из общества. В отличие от женщины, мужчину, преступившего закон чести, легко прощали, и такой проступок был бы скоро забыт. Свет не принял бы леди Марлин даже как дочь герцога Дорсетского, а вот графиня Хоксхед со временем вернула бы расположение принца Уэльского.
«Как она все продумала, — размышлял граф. — Несколько лет она проведет в добровольном изгнании, наслаждаясь Парижем, Римом и Венецией, причем на мои деньги, а за это время друзья все забудут и снова встретят ее с распростертыми объятиями».
Он представил пышные многолюдные приемы в загородном поместье и великолепные празднества на Баркли-сквер — верный способ вернуть признание света.
