Ханна Хауэлл - Если он опасен
— Что это за царапины на животе? — Чарлз внимательно посмотрел на пленника. — Где ты умудрился получить такие раны?
Аргус едва не произнес опасного слова «розы», однако, к счастью, вовремя спохватился. Чарлз искренне верил в потусторонние силы. Он не знал и не понимал, откуда берутся удивительные таланты, однако преклонялся перед их неограниченной мощью, уважал их власть и жаждал обладать хотя бы некоторыми из дарований. В отличие от большинства непосвященных он не терялся и не пасовал перед невероятными проявлениями непознанного. Напротив, необычные, а порою и шокирующие слова, поразительные действия вызывали неуемное любопытство, и тюремщик начинал задавать вопросы, требовать объяснений и даже пытать — тем более жестоко, чем дольше не получал ответа.
— Раны пустяковые. Немного поцарапался, пока пытался избавиться от цепи, — ровным голосом ответил Аргус.
— Напрасно трудился. Избавляться от цепи бесполезно. Все равно отсюда не выберешься. Твой дар не позволяет ни отпирать железные двери, ни рушить каменные стены. Впрочем, насколько мне известно, один из младших членов вашего огромного клана способен и на такие подвиги.
Враг знал слишком много. Это обстоятельство и заставило Аргуса пренебречь слабостью и болью от постоянных побоев, собрать остатки сил и отправить собственный дух к людям в надежде на помощь. Родные должны знать, что Корник выведал важные секреты и, скорее всего, действует не в одиночку.
— Слишком доверяешь слухам, — заметил Аргус.
Да, он снова попытался воспользоваться даром, однако ни один из тюремщиков не поддался чарам. Темные очки оберегали от воздействия магического взгляда. Вата в ушах ослабляла гипнотическую мощь голоса. Едва увидев средства защиты, Аргус понял, что Чарлз Корник не только подозревал о даре своего пленника, но и верил в силу древних знаний. И все же он не оставлял попыток вырваться на свободу и всякий раз, как только тюремщик появлялся в подвале, пытался атаковать.
— Должно быть, игра чересчур утомительна, — скептически ухмыльнулся Корник. — Как видишь, мы неуязвимы. — Он закинул ногу на ногу и лениво стер с сапога засохшую землю. — Но только прошу: не начинай снова доказывать, что никакого особого таланта нет. За две недели уже порядком надоело выслушивать твои выдумки. Неужели тебе самому еще не наскучило?
— Это вовсе не игра. Даже если бы я и обладал тем даром, о котором ты постоянно твердишь, все равно не смог бы передать его тебе.
— Возможно. Но вполне мог бы им поделиться.
— Как делятся познаниями в сочинении музыки или стихов? Неужели ты искренне считаешь, что подобное возможно?
— Почему бы и нет? Ты обладаешь неким мастерством, а мастерство способно переходить из рук в руки, от учителя к ученику, от мастера к подмастерью. Точно таким же полезным качеством является умение заставить людей говорить все, что им известно, вытягивать правду даже из тех, кто не желает ее сообщать. Мне известно немало действенных способов.
— Не могу передать тебе никакого мастерства.
— Фу, как скучно! Что за упрямство! Сам навлекаешь неприятности на свою голову.
— Неужели? А что случилось бы, если бы я действительно обладал неким тайным умением и передал его тебе? Ты бы меня сразу освободил?
Чарлз не произнес ни слова в ответ, лишь едва заметно улыбнулся и знаком приказал своим людям приступить к работе. Как всегда, Аргус стоически вынес зверские побои. Тяжелая железная цепь, две недели голодания и истязаний отняли силы и лишили возможности дать отпор врагам. Впрочем, те несколько славных следов, которые удалось оставить на ненавистных физиономиях в первые дни плена, радовали и по сей день. Конечно, даже сейчас можно было бы попробовать оказать сопротивление, однако неравная схватка доставила бы Корнику эстетическое наслаждение, а вот этого никак нельзя было допускать.
К тому моменту как избиение, наконец, закончилось, с действительностью Аргуса связывала лишь тонкая ниточка угасающего сознания. На теле не осталось ни единого целого места — сплошные синяки и кровавые ссадины. И все же стоило Чарлзу склониться над пленником, как тот попытался уничтожить тюремщика взглядом. Ничего не получилось: веки безнадежно распухли.
— Я же сказал, что все это скучно и утомительно. Очень скучно и крайне утомительно.
— Прошу прощения за доставленные хлопоты, — пробормотал Аргус.
Слова прозвучали невнятно — разбитые губы едва могли двигаться.
— Ничего, скоро томительная канитель закончится. Кажется, я нашел способ получить все, что хочу.
Тревога заставила Аргуса прийти в себя, ведь Корнику ничего не стоило взять в заложники кого-нибудь из родных и начать шантажировать.
— Я уже сказал: если бы дар и существовал, передать его тебе я все равно не смогу.
— С некоторых пор мы и сами так думаем, однако не исключено, что существует способ его украсть. — Чарлз выпрямился и суетливо поправил кружевные манжеты. — Лично мне предложение не очень нравится. Одно успокаивает: получив от ведьмы все, что надо, избавиться от нее не долго. — Он зловеще улыбнулся и направился к выходу. — Постарайтесь хорошо отдохнуть, сэр Уэрлок, и восстановить силы к нашему следующему визиту.
Дверь с шумом закрылась, а спустя мгновение в замке заскрежетал ключ. Аргус поморщился. Значит, ведьма? Несмотря на необычные способности многочисленных родственников, в существование ведьм и колдунов он верил слабо. Все дарования членов избранного природой семейства имели строгое логическое обоснование, в то время как магия, зелья и чары разумному объяснению, как правило, не поддавались. И все-таки трудно было утверждать наверняка, что подобных явлений на свете вообще не существует. Ну а если сверхъестественные силы присутствуют, то, значит, присутствует и возможность украсть дар. От одной мысли стало страшно: что, если негодяю действительно удастся присвоить умение властвовать над людьми, а потом придет в голову открыть охоту на всех, кто способен принести пользу?
«Мы». Враг сказал «мы». Аргус твердо знал, что оговорка не случайна. Позже, как только к нему вернется способность ясно мыслить, надо будет непременно подумать и решить, насколько важно короткое слово и какие опасности оно в себе таит. Если против семьи организован заговор, то угроза окажется нешуточной.
— Лорелей, седьмой ребенок герцога Санданмора, — невнятно прошептал Аргус, погружаясь во тьму. — Умоляю, помоги! Окажись сильнее, чем выглядишь. В твоих маленьких руках не только моя судьба.
Теряя сознание, узник сунул ладонь под тощий матрас и, словно спасительный талисман, сжал уголок кружевной шали.
