Зия Самади - Избранное. Том 1
— Да, он совсем забывает за работой о доме. Ну-ка я ему позвоню! — Кокетливо покачивая бедрами, она прошла во внутренние покои.
— Угадал, для чего нас вызвали, лао Ма? — тихо спросил Чжао Голян.
— Скорее всего по поводу Га-сылина.
— Га-сылина?.. — побледнел Чжао Голян.
— А по какому же еще?
— А что отвечать будем? Ты имеешь доступ к государственным делам, так что постарайся не ударить лицом в грязь. Постарайся, лао Ма!
— Ответим что-нибудь, когда заговорит Шэн-цаньмоучжан.
— Отвечать будешь ты. У меня уже сейчас сердце готово из тела выпрыгнуть…
Вернулась хозяйка. Она не подала виду, что ухитрилась подслушать их разговор.
— Лао Шэн сейчас прибудет. — Тайтай позвала прислугу и велела накрыть столы. — Я, наверное, утомила вас своей болтовней?..
— Совсем нет. Мы рады слушать десять дней, лишь бы вы говорили, — поспешно заверил ее, облизнув губы, Ма Дасин.
Шэн-тайтай томно взглянула на него.
— От встречи с вами у меня на душе посветлело…
— Прошу прощения, — проговорил, входя, Шэн Шицай.
Дунгане встретили его стоя, скрестив на груди руки и склонив головы.
— Я старалась восполнить твое отсутствие. Передаю тебе гостей в полном здравии, — улыбнулась тайтай и, поклонившись, вышла.
— Она очень любит братьев-дунган, — проводил ее взглядом Шэн Шицай.
— Сказать честно, Шэн-тайтай просто очаровала нас, — ответил Ма Дасин.
— Из-за меня вы тут наголодались. Пожалуй, приступим к ужину?
Они прошли в столовую. Слуга протянул каждому смоченное в теплой воде полотенце. Протерев руки, все трое сели за обеденный столик.
— Ешьте без опаски: у нас повар дунганин. Мы привезли его с собой из Мукдена. Как и мусульмане, мы не употребляем свинину, — начал потчевать Шэн Шицай. В сегодняшних блюдах свинины и в самом деле не было, но то, что повар дунганин, было неправдой: осторожный Шэн Шицай, не доверяя никому, поставил поваром одного из своих телохранителей.
— Бисмилла! — Дунгане застучали по тарелкам палочками для еды.
— Я постеснялся предложить «поганой» водки, но, может быть, вы употребляете?
— Нет, нет, спасибо. Мы в жизни ее не пробовали.
— Тогда восполним отсутствие питья едой, — и Шэн Шицай собственноручно подкладывал в тарелки гостей кушанья.
Гости, польщенные вниманием большого человека, без конца благодарили хозяина.
— Не тяжелы ли новые налоги для братьев-дунган? — вдруг спросил Шэн Шицай, когда пересели за другой столик пить чай.
Оба дунганина не сразу нашлись, как ответить. Они понимали, что следует покорно поддакнуть: «Нет, не тяжелы», — но не поворачивался язык — они знали о бедственном положении своего народа, задавленного нуждой.
— Не думайте, что я такой же чиновник-угнетатель, как иные, — продолжал Шэн Шицай. — Я не хочу причинять бедствия народу, тем более братьям-дунганам.
— Если сказать честно, — заговорил, ущипнув свой длинный, как огурец, нос, Ма Дасин, — мы, то есть люди, стоящие между правительством и народом, иногда сожалеем…
— Говорите прямо, не стесняйтесь: я же сказал, что хочу благополучия в первую очередь братьям-дунганам, так что смелее, смелее…
«С чего вдруг этот китаец так заботится о дунганах? Поймать нас хочет?» — засомневались оба гостя. Однако менее изворотливый Чжао Голян рискнул нарушить свое обещание помалкивать.
— Налог за налогом… — начал он и наткнулся на осуждающий взгляд Ма Дасина. «Дурак… Испортил все дело», — читалось в этом взгляде.
— Наконец-то я слышу откровенные слова! — подхватил Шэн Шицай, окинув Чжао Голяна взглядом с ног до головы. — А то некоторые болтают лишь за спиной, а перед нами молчат. Если вы считаете, что налоги тяжелы, мы освободим от них братьев-дунган.
Не веря ушам, гости переглянулись между собой.
— Как вы полагаете, почему мы так сделаем?
— Щедрость правительства безгранична, — после недолгой паузы сказал Ма Дасин. Он опять ущипнул кончик носа.
— Нет. Пусть налоги платит тот, кто затеял бунт. Взбунтовались уйгуры, значит справедливо заставить платить только их.
— Конечно, конечно, это справедливо! — Дунгане обрадовались, еще не уловив, что скрывается за этой щедростью.
— Сообщите братьям эту новость от моего имени.
— Спасибо, спасибо, — вскочили с мест дунгане.
— Садитесь. Настоящие друзья всегда должны защищать друг друга в тяжелые минуты.
Шэн Шицай неплохо играл роль заботливого хозяина. В это время с подносом, наполненным рано созревшим турфанским виноградом, появилась Шэн-тайтай. Уже в другом платье, в жилетке, украшенной цветами персика, в расшитых мягких туфельках на босу ногу, она стала еще привлекательнее.
— Только что доставили из Турфана. Ну-ка, дорогие гости, отведайте, — предложила она.
— Ты становишься необычайно щедрой при виде дунганских братьев, — улыбнулся Шэн Шицай.
— А кто же еще может быть мне приятен в этом крае, кроме них?.. Если у вас нет секретов, я посидела бы с вами…
— Что нам скрывать? Садись, — разрешил Шэн Шицай. — Беседа с участием женщин протекает живее.
— Мы не знаем, как и благодарить Шэн-тайтай за гостеприимство… — начал Ма Дасин, но хозяйка перебила его:
— Извините, что не смогли принять вас достойным образом. Может быть, в дальнейшем будем встречаться семьями?
— О… спасибо вам, Шэн-тайтай! Если вы посетите наши убогие жилища, это будет для нас высокой честью, — заговорил Чжао Голян.
— Да, — вскинула тонкие брови тайтай, будто вспомнила что-то важное, — правда ли, что Га-сылин пошел на объединение с этим черным чаньту Ходжаниязом?
Она назвала Ма Чжунина Га-сылином — юным командующим, — как звали его в знак уважения дунгане. Ее вопрос открыл дорогу Шэн Шицаю, который ждал удобной минуты для разговора на эту тему.
— Вы, наверное, слышали об этом? — обратился он к дунганам.
Ма Дасин, только что положивший на язык ягодку винограда, поперхнулся, услышав этот вопрос.
— Аб-солютно н-ничего н-не слышали, — закашлялся он.
— Вражда с нами не доведет Ма Чжунина до добра, — сказал Шэн Шицай. — Да и какой смысл Ма Чжунину ради уйгуров жертвовать дунганами? Признают ли уйгуры власть Ма Чжунина? По-моему, они воспользуются его армией, а когда наступит час, поспешат от него отделаться.
— Может быть, — снова вмешалась в разговор хозяйка, — Га-сылин ищет славы и высоких должностей?
— Если дело только в этом, мы охотно раскрыли бы ему свои объятия. Главное — покинет он Ходжанияза или нет. Как вы думаете, друзья?
