Лиза Клейпас - Люби меня в полдень
— Это портрет миссис Ратледж, сэр, — пояснил консьерж с трогательными нотками любви и гордости в голосе. — Красавица, не правда ли? Прекраснее и добрее леди не найти на всём белом свете.
Кристофер рассматривал портрет с невольным интересом. Он вспомнил, что Амелия Хатауэй упоминала в разговоре об одной из сёстер, вышедшей замуж за владельца отеля Гарри Ратледжа.
— Кажется, миссис Ратледж — одна из сёстер Хатауэй из Гэмпшира?
— Именно так, сэр.
Ответ вызвал насмешливую улыбку на губах Кристофера. Гарри Ратледж, будучи богатым человеком с обширными связями, мог выбрать любую леди. Что за безумие подтолкнуло его породниться с такой семьей? «Точно — глаза», — решил Кристофер, пристально вглядываясь в портрет и невольно чувствуя себя очарованным. Голубые глаза Хатауэйев с длиннющими ресницами. Прямо, как у Беатрис.
Спустя день после поселения Кристофера в «Ратледже» приглашения хлынули потоком. Балы, суаре, ужины, музыкальные вечера… Даже приглашение на обед в Букингемский дворец с последующим концертом композитора Иоганна Штрауса и его оркестра.
После нескольких уточнений Кристофер принял приглашение на закрытый бал, который собирались посетить мисс Пруденс Мерсер с матерью. Бал давали в особняке на Мэйфер, построенном в итальянском стиле с обширным двором перед домом и опоясанным балконами центральным залом высотой в три этажа. Почтившие своим присутствием бал представители лучших семейств, иностранные дипломаты, знаменитости в различных областях искусств, превратили его в блестящий показ богатства и высокого социального положения.
Переполненный зал вызвал ощущение зарождающейся паники в груди Кристофера. Отбросив тревогу, он направился поприветствовать хозяев. Хотя он предпочёл бы появиться в гражданской одежде, положение обязывало его носить тёмно-зелёную форму стрелков с эполетами в виде полумесяцев, выполненных из шерсти. Пока офицерский патент не продан, выход в свет в гражданской одежде вызвал бы множество пересудов и порицаний. Хуже того, он был обязан надеть все свои медали, так как снять хоть одну стало бы признаком неуважения. Награды служили отличительными знаками воинской чести, но Кристоферу они напоминали события, которые хотелось забыть.
На балу присутствовали и другие офицеры в различных униформах: алых и чёрных, расшитых золотой нитью. Внимание, которое они привлекали, особенно среди женской половины гостей, только усиливало неловкость Кристофера.
Он искал Пруденс, но её не было ни в гостиной, ни в салоне. Проходила одна бесконечная минута за другой, пока он пробирался через толпу, постоянно останавливаемый знакомыми и вынужденный вести светскую беседу.
Дьявольщина! Куда подевалась Пруденс?
«…теперь вы даже с завязанными глазами всегда сможете найти меня в толпе. Просто следуйте за запахом подпаленных чулок…»
Воспоминания вызвали слабую улыбку на его губах.
Полный ожиданий и беспокойства он прошёл в танцевальный зал. Сердце билось в горле.
Когда Кристофер увидел Пруденс, он забыл про дыхание. Ещё прекраснее, чем в его воспоминаниях! Вот она стоит в украшенном лентами и оборками розовом платье, руки в коротких белых перчатках. Только что закончился танец, и Пруденс с безмятежным видом беседовала с поклонником.
Кристофер чувствовал себя так, словно закончил путь в миллион миль ради того, чтобы увидеть её. Его ошеломило желание этой встречи. Прелестный образ и эхо её светлых слов подарили ему чувство, которое он не испытывал очень давно.
Надежду.
Кристофер подошел ближе, Пруденс повернулась и взглянула на него. Ясные зелёные глаза широко раскрылись, и она рассмеялась от удовольствия.
— Мой дорогой капитан Фелан, — воскликнула она и протянула руку в перчатке, над которой он склонился и на секунду закрыл глаза.
Её рука в его ладони.
Как долго он ждал этого момента! Как о нём мечтал!
— Лихой вояка, и даже больше, чем раньше, — улыбнулась Пруденс. — Что чувствует офицер, на груди которого так много медалей?
— Тяжесть, — ответил он, на что она рассмеялась.
— Я уже потеряла надежду увидеть вас…
Сначала Кристофер подумал, что она вспоминает про Крым, и почувствовал прилив тепла. Но она продолжила:
— …так как вы оказались неприлично неуловимы после возвращения в Англию. — Губы Пруденс изогнулись в соблазнительной улыбке. — Но вы, конечно, знали, что в таком случае вас станут искать ещё настойчивее.
— Поверьте, — возразил он, — я не горю желанием, чтобы меня разыскивали.
— Позвольте вам не поверить. Каждый хозяин и хозяйка вечера в Лондоне хотят видеть вас гостем, — деликатно захихикала она, — и каждая девушка мечтает выйти за вас замуж.
Кристофер жаждал обнять её, зарыться лицом в её волосы.
— Возможно, я не подхожу для женитьбы.
— Ха, конечно, подходите. Вы — герой войны и наследник Ривертона. Едва ли найдется более завидный холостяк.
Кристофер смотрел на прекрасное с правильными чертами лицо, на отливающие жемчугом зубы. Пруденс разговаривала с ним в своей обычной манере: кокетливо, оживлённо, с лёгким поддразниванием.
— Пока вопрос о наследовании Ривертона не решён окончательно, — предупредил он. — Бабушка может оставить его любому из моих кузенов.
— После того, как вы отличились в Крыму? Сомневаюсь, — улыбнулась Пруденс. — Что заставило вас, в конце концов, появиться в обществе.
— Я последовал за своей путеводной звездой, — тихим голосом ответил Кристофер.
— Вы… — Пруденс заколебалась и улыбнулась. — Ах, да. Я помню.
Что-то в этой неуверенности его обеспокоило. Нетерпение и радость встречи начали таять.
Без сомнения, не стоило ожидать, что Пруденс помнит каждую фразу. Кристофер читал её письма сотни раз, пока слова навечно не отпечатались в его душе. Но вряд ли она поступала подобным образом. Жизнь Пруденс почти не изменилась, а вот его — в каждой мелочи.
— Вы всё ещё любите танцевать, капитан? — спросила девушка и несколько раз взмахнула длинными ресницами над ярко-зелёными глазами.
— С вами как с партнершей, безусловно.
Кристофер протянул руку, и она приняла её без колебаний.
Они танцуют! Девушка, которую он любит, в его руках!
Эта ночь должна была стать самой прекрасной ночью в его жизни. Но не прошло и нескольких минут, как Кристофер понял, что долгожданное счастье надежно не в большей мере, чем мост из дыма.
Всё казалось неправильным. Не настоящим.
Глава 13
В последовавшие после встречи на балу недели Кристофер часто вспоминал фразу Одри о том, что под маской неискренности внутри у Пруденс ничего больше нет. Но что-то должно было быть. Он ведь не выдумал эти письма. Кто-то их написал.
