Рексана Бекнел - Цветок страсти
Когда все расселись за длинными обеденными столами, Гуинет повернула голову к Уинн и кивнула в знак того, что можно начинать вечернюю трапезу. Хотя теперь Уинн называлась вещуньей, за столом, тем не менее, председательствовала Гуинет, как и подобало самой старшей в семье. Глаза ее не видели, но слух был острый.
Уинн поднялась и подошла к буфету, где ждали своей очереди попасть на стол множество кувшинов и блюд. Кук и две ее помощницы, аккуратно причесанные и в чистых передниках, уже приготовились подавать.
– Инид, ты понесешь вино. Кук, возьми поднос с мясом, а Глэдис – с сыром и хлебом. Детям я отнесу молоко и сыр. И положите еще немного мяса и хлеба для них на этот маленький поднос.
Уинн решила совершить свой подвиг после того, как мужчины утолят голод. От этого яд подействует еще разрушительнее. Они не поймут, что с ними такое, подумала она, нахмурив лоб. Это была чрезвычайная ситуация, и поэтому требовались чрезвычайные меры. Она насыплет порошок в кувшин с вином или пивом, в зависимости оттого, что они попросят, и сама подаст. А потом останется только ждать.
Уинн не обольщалась, что ей удастся избежать ответа. Клив сразу догадается. И Гуинет тоже. Но это не имело значения. Ей хотелось доказать англичанам, что она слов на ветер не бросает. Кочедыжник послужил всего лишь легким предупреждением. Теперь дело будет гораздо серьезнее. К тому же это средство не имеет противоядия. Англичане поправятся только тогда, когда яд полностью выйдет из их организмов.
Как далеко она собиралась зайти в этой войне с ними, Уинн сама толком не знала. Мысленно она готова была биться с Кливом Фицуэрином до победного конца. Насмерть, если понадобится. Но воспоминание о том, как он припал к ней теплыми губами, заставило ее усомниться в этом. Он такой живой и жизнелюбивый. Такой горячий. Несмотря на свою вполне оправданную ненависть к нему, Уинн не могла отрицать, что он пробудил в ней ответное пламя.
Она хмурилась, наливая в детские деревянные чашечки козье молоко.
– Уинн, у тебя болит голова?
Уинн уставилась на невинное личико Изольды.
– Что? Ах, нет. Нет. Я просто… хм… задумалась. Только и всего.
– А можно нам сегодня еще по кусочку мяса? – спросил Мэдок.
Уинн рассеянно кивнула, потом пришла в еще большее изумление, услышав слова Риса:
– Ты очень хорошая мама, Уинн.
– Да. Я очень рада, что ты моя мама, – подхватила Бронуин.
Уинн закончила накрывать детский стол под их сияющими одобрительными улыбками. Радостный взгляд Артура, однако, подтвердил ее страхи. Он все время смотрел то на нее, то на Клива и снова на нее. С самой первой минуты он и Клив были, как будто связаны какой-то невидимой нитью. Теперь было ясно, что он вообразил, будто существует какая-то привязанность между ней и Кливом, привязанность, благодаря которой Клив станет частью жизни маленького Артура.
Уинн чуть не застонала. И как только она допустила подобное?
Девушка заставила себя принять строгое выражение.
– Я хочу, чтобы все вы покинули холл сразу после ужина. А когда покончите с домашней работой, то отправитесь умываться и спать.
– Уинн, неужели у нас еще осталась…
– …какая-то домашняя работа?
– Совсем легкая. Бронуин, ты привяжешь щенка, чтобы он не досаждал цыплятам. Мальчики, пусть каждый из вас принесет по ведру воды в козий сарай. Но только ведро должно быть полным. А ты, Изольда, отнесешь цыплятам кухонные объедки. Видите – добавила она, – у вас это займет минуту или две.
На секунду ее привели в замешательство внимательные взгляды всех пятерых. Потом ребятишки послушно закивали. Бронуин хихикнула, но Изольда ее тут же заставила замолчать, ткнув локтем в бок.
Все-таки они ни о чем не догадывались. Абсолютно ни о чем. Впрочем, сейчас это Уинн беспокоило меньше всего. Когда англичанам станет плохо, дети все равно догадаются, что это ее рук дело. Что они тогда о ней подумают? Ведь они считают Клива Фицуэрина чудесным человеком. Уинн знала, что они никогда ее не поймут.
Сунув руку в складки юбки, она похлопала для уверенности по сумочке. Возможно, пришла пора рассказать им правду. Возможно, они уже достаточно взрослые, чтобы понять историю своего появления на свет и необходимость изгнать этого английского рыцаря.
Рис толкнул локоть Мэдока, и тот пролил молоко себе на руку и на стол. Изольда укоризненно покачала головой, а Бронуин подняла свою чашку, чтобы молоко не натекло под нее. Уинн быстро вытерла лужицу со старинного деревянного стола и попыталась восстановить порядок, при этом, однако, она не сводила глаз с Артура, на лице которого был написан восторг. Мальчик смотрел, не мигая на Клива, почти с болезненной любовью.
В эту минуту Уинн поняла, что должна все рассказать детям. Медлить больше нельзя. Она откашлялась, подливая, молока в чашку Мэдока.
– Мне нужно с вами кое о чем поговорить. Сегодня перед сном я поднимусь к вам наверх, и мы поговорим. Хорошо?
– Да, Уинн, – хором ответили детишки.
От их лучезарных улыбок и послушных мордашек ей стало совсем плохо. Да, разговор будет не из легких.
– Ладно. Вот ваше жаркое. И хлеб с сыром. Съешьте все до последней крошки, прежде чем приметесь за груши, поняли?
Она кивнула, когда они начали, есть, а потом вернулась к столу, за которым сидели взрослые. Отступать было поздно. Она зашла слишком далеко.
Ужин проходил в атмосфере непринужденного веселья – по крайней мере, для всех, кроме Уинн. И хотя за столом собрались воины двух стран с долгой историей разногласий, возникавших время от времени, сторонники Дрюса и Клива брали пример со своих предводителей, и между обеими группами не чувствовалось никакой напряженности. Даже языковой барьер не был проблемой, потому что все валлийские воины говорили на смеси английского и французского языков и с удовольствием обучали англичан трудным валлийским словам. Гости с трудом произносили непривычные для них звуки, что служило поводом для смеха и шуток, разносившихся эхом под высоким сводчатым потолком.
Когда Дрюс рассказал непристойный анекдот, переведенный Кливом для своих людей, все собрание грохнуло дружным смехом. То есть все собрание, кроме Уинн и пятерых детей. Малыши просто не поняли двойного смысла слов. Что касается Уинн, она поняла, но была не в настроении, чтобы оценить такой юмор. Кисет в сумочке, казалось, прожигал дыру на ее боку, побуждая к действию – подсыпать порошок в вино и налить англичанам щедрую порцию.
Когда Уинн, наконец, встала из-за стола, ее ладони были мокрыми. Она едва дотронулась до еды, потому что очень нервничала. Взяв себя в руки, девушка подошла к буфету и кивнула Кук, чтобы та не прерывала трапезу. Это вино она должна подать сама.
