Вирджиния Хенли - Дракон и сокровище
Ричард, прекрасно помнивший все родословные знатных норманнских семей, нехотя кивнул:
— Я согласен с тем, что графство Лестер по праву принадлежит Симону де Монтфорту. Но не вам, а вашему отцу!
— Мой отец убит в сражении близ Тулузы. Старший брат мой не так давно назначен коннетаблем Франции. Поскольку нам с ним, признаться, тесновато на одном континенте, мы заключили соглашение. Я обязался не претендовать на французские владения нашей семьи при условии, что он отказывается от таковых на территории Англии, уступая их мне. Я приехал сюда, чтобы вступить во владение графством Лестер.
Плантагенеты многозначительно переглянулись. Прямота и откровенность Симона произвели на обоих благоприятное впечатление. Сила же и властность, скрывавшиеся за этой прямотой, страшили и одновременно восхищали их.
— А если вам не удастся вернуть свою собственность мирным путем? — спросил Ричард.
В ответ Симон молча улыбнулся. То была улыбка хищного зверя, сознававшего свое могущество.
— Вы получите Лестер! — поспешно произнес Генрих.
— Я всего лишь воин, — со сдержанным достоинством проговорил Симон. — В настоящий момент у меня нет ни денег, ни земель, ни титулов. Все, чем я располагаю в избытке, — это честолюбие. — И он снова улыбнулся, на сей раз — по-юношески простодушной, обезоруживающей улыбкой.
Двери распахнулись, и слуги, предшествуемые церемониймейстером, внесли тяжелые подносы с едой и напитками. Ричард был доволен, что свежей, ароматной, изысканной снеди оказалось вдоволь, — этот великан наверняка должен есть за десятерых!
— Сожалею, что не в моей власти немедленно вернуть вам Лестер, — сказал Генрих, пригубливая вино. — Честер наделен огромной силой и властью. Я не могу оскорбить его, велев вернуть вам ваши владения. По крайней мере в ближайшее время. Но ведь Ранульф — глубокий старик. Когда он покинет сей мир, я позабочусь о том, чтобы графство Лестер оказалось в ваших руках. Видите, все не так уж плохо, и вам надо лишь набраться терпения, дорогой Симон.
Симон сдержанно кивнул и одним глотком опорожнил вместительный кубок эля.
— Почему вы все же предпочли Англию своей солнечной, цветущей, благоуханной родине? — осторожно спросил Ричард.
— Я всегда считал, что отец, да упокоит Господь его душу, сделал неверный выбор.И сколько я себя помню, меня всегда снедала досада из-за того, что он потерял такие земли!
— Впрочем, подобные же мысли наверняка беспокоят и вас обоих?
Симон задел чувствительную струну в душах обоих принцев. Они с детства сгорали со стыда при любом упоминании о бездарном правлении своего отца, короля Джона, о его потерях на континенте, прочно закрепивших за ним позорное прозвище Безземельный. Нынче их заветная мечта о возвращении под власть английской короны Нормандии и Аквитании захватила обоих с небывалой силой. Победа в Уэльсе вскружила Генриху голову, и он все больше склонялся к мысли о войне с Францией, хотя Губерт де Бург и Уильям Маршал высказались против подобной рискованной авантюры.
— Ваш знаменитый предок Генрих II всегда служил для меня примером, — признался Симон. — Ведь по рождению он был всего лишь графом, но отвага и честолюбие вознесли его на английский трон, сделали его властителем анжуйских провинций, Нормандии и почти всей Аквитании. Но меня восхищает не только та решимость, с какой он завоевывал титулы и земли. Ведь его величество был умным, тонким политиком, во времена его правления было принято множество новых законов, принесших немалую пользу стране. О, что это был за человек! Впрочем, простите меня, — и Симон виновато усмехнулся, — я, похоже, сел на своего любимого конька. Когда речь заходит о короле Генрихе II, я теряю чувство меры и могу часами превозносить его доблести и заслуги!
— Я назначу вам жалованье в четыреста марок, дорогой Симон, если вы согласитесь поступить ко мне на службу, — заявил король.
Симон едва не поперхнулся элем. Вот так королевская щедрость! Ничего не скажешь! Но, поставив кубок на стол, он скрыл свое разочарование под учтивой улыбкой. Он найдет возможность сам о себе позаботиться!
— Сотня рыцарей ожидает моих приказаний, сир. Я немедленно пошлю за ними.
— Не спешите с этим! — ответил король. — Граф Бретанский объявил Франции войну и просил меня присоединиться к нему. Поскольку ваши люди еще не покинули континента, я пошлю туда вас, дорогой Симон. Де Бург и Маршал против этой войны, и я совсем было решил отказать графу Бретанскому в поддержке, но теперь, после вашего согласия служить мне, ситуация переменилась. Я дам вам письмо к графу.
Генрих взглянул на Ричарда в надежде, что брат поддержит его смелые планы.
Ричард кивком выразил свое согласие.
— Когда как не теперь воевать нам с Францией, — задумчиво проговорил он. — У них столько внутренних смут, которые ослабляют военную мощь страны!
В расчетливом, практичном уме Ричарда уже созрел план, как сделать Симона полезным ему самому, герцогу Корнуоллскому. Ричард не сомневался, что де Монтфорт железной рукой подчинит мятежную Гасконь и принудит ее к повиновению. Пожалуй, если кто из военачальников и способен на подобное, то только он — Бог войны!
— Я велю Губерту де Бургу готовить армию к походу. Ему не останется ничего другого, кроме как подчиниться этому приказу! — сказал Генрих.
— А я призову на помощь наших баронов! — отозвался Ричард. — Если ты дашь мне на это свое монаршее соизволение.
Симону не составило труда разобраться в характере юного короля. Его величество показался ему порывистым, несдержанным, легко поддающимся чужому влиянию. Он понимал, что война против могущественной Франции навряд ли по силам этому самонадеянному юнцу. Симон пожал плечами. Он не решился спорить с королем, не желая с первого дня знакомства восстанавливать его против себя. Он постарается извлечь из этой кампании как можно больше пользы для себя лично, независимо от того, каков будет ее исход для Генриха III.
8
Элинор Провансальская, прозванная у себя на родине Красавицей, высадилась в Дувре. Ее сопровождало целое сонмище рыцарей, слуг и приближенных. Вся эта разношерстная компания не была обременена большим багажом. По правде говоря, большинство из прибывших располагали лишь теми туалетами, что были на них надеты. Сундучки юной принцессы были наполнены платьями, перешитыми из нарядов ее матери и сестер. Зато амбиций и гордости никому из провансальцев, даже самым жалким оруженосцам, щеголявшим заплатами на локтях камзолов, было не занимать. Спутники принцессы не замедлили выразить недовольство всем, чем встретила их земля Англии, — климатом, природой, нравами аборигенов, слишком грубыми и вульгарными на взгляд утонченных французов.
