Барбара Пирс - Порочная любовь
Рэмскар задумчиво изучал ее лицо.
– Ничего вы не понимаете, – сказал он сердито.
Он решительно приблизился, привлек ее к себе и требовательно завладел ее ртом. У Пэйшенс перехватило дыхание, когда он жадно припал к ее губам, словно умирающий от голода. Когда он наконец-то ее отпустил, оба задыхались.
– Ты не представляешь, как сильно я тебя хочу, милая, прелестная Пэйшенс. Так сильно, что утром, скорее всего, пожалею о своем решении. Так что беги отсюда, пока не поздно.
Он хлопнул ладонью по узкой каминной полке и уставился на языки пламени.
Граф сам себе противоречил. Наверное, ей все же стоит уйти. Пэйшенс осторожно обошла кушетку и направилась к двери. Не поворачиваясь, он произнес:
– Однажды я сказал своему другу Солити, что девственность для женщины – большое горе. Поэтому священный долг мужчины ее от этого горя избавить. – Он ненадолго замолчал. – Боже, какой же я был самодовольной свиньей!
Что этот человек бормочет по поводу девственности?
– Лорд Рэмскар, но я пришла к вам уже не девственницей, – сказала она, чтобы успокоить его.
– Да, но при этом ты невинна. – Он наконец-то повернулся и посмотрел на нее в упор. – Я и не знал, что это два разных понятия, пока ты не положила голову мне на плечо и не заплакала из-за того, что я с тобой сделал. – Он резко указал ей на дверь. – Уходи. Сейчас же!
Его вспышка побудила Пэйшенс к действию. Схватив со стола свечу, она метнулась к двери и исчезла.
Рэмскар закрыл руками лицо. Он до сих пор чувствовал на своих пальцах пьянящий запах Пэйшенс, который ноющей болью отдавался в паху. Значит, маленькая актриса уже успела стать женщиной. Но при этом так ни разу и не получила удовольствия. Он только теперь понял затруднительное положение, в котором оказался его друг, герцог Солити, буквально год назад, когда лишил девственности женщину, которая, как он считал, была бывшей любовницей его отца. Ни Рэмскар, ни Солити не были настолько сведущи в вопросах женского целомудрия, чтобы суметь распознать его. Рэм был очень разборчив при выборе любовниц. Вдовы обычно были страстными и пылкими партнершами, вдобавок у него была слабость к актрисам, таким как Анжелина Грасси.
И Пэйшенс.
Ему бы так хотелось задать ей еще с дюжину вопросов, но он не имел права требовать от нее ответа.
Я доставил Пэйшенс ее первый оргазм.
Это была ошеломляющая мысль. Женщина не может презирать человека, доставившего ей удовольствие. Возможно даже, что она захочет получить его еще. Опытная женщина в этой ситуации будет ждать удовлетворения только плотских желаний. Невинной женщине потребуется больше, нежели просто тело.
Пэйшенс закрыла дверь своей спальни и привалилась к ней спиной. Она не боялась, что Рэмскар станет ее преследовать, чтобы довести начатое до конца. Похоже, он был не меньше, чем она, напуган тем, что между ними сегодня произошло. Утром она проснется с чувством благодарности за то, что он приказал ей покинуть его спальню.
Без сомнения, это будет именно так!
На подкашивающихся ногах она подошла к кровати и уселась на нее. Ей не нужны были отношения с графом. Ну и что, что ей приснилось несколько эротических снов с его участием? Он был на самом деле неотразим!
Пэйшенс готова была поспорить, что многие великосветские дамы вздыхали по графу Рэмскару. Кроме того, если они все-таки станут любовниками, ни к чему хорошему это не приведет. Для него она всего лишь обедневшая неизвестная актриса. Из нее могла бы получиться неплохая любовница, но не более того. А если он узнает о ее родстве с Фарнали? Это что-то изменит?
– Тогда он совсем не такой, как я думаю.
На некоторые вопросы лучше было бы не отвечать.
Глава 11
Рэмскар понимал, что следовало бы предупредить сестру о том, что вечером они будут принимать в своем доме вдовствующую герцогиню. Но Мередит и так дулась на него весь вчерашний день, и он не хотел давать ей повод не выходить из своей спальни и сегодня.
– Мередит, позволь представить тебе ее светлость, вдовствующую герцогиню Солити, – сказал Рэм, посылая сестре беззвучные сигналы с просьбой перестать пялиться на пожилую женщину.
Все шло из рук вон плохо.
От Пэйшенс было мало толку. Как раз тогда, когда он так нуждался в ее яркой индивидуальности, девушка предпочла роль прислуги-невидимки. Она тихонько стояла слева от Мередит, уставившись в ковер. Рэм был сбит с толку. Он не знал, почему она злится: потому что испытала с ним свой первый оргазм или потому что он отправил ее восвояси. Так или иначе, но он был признан виновным, и Пэйшенс собиралась заставить его заплатить.
В гостиной неожиданно появился Эверод, и Рэмскар ошарашено покачал головой. Он что, пьян? Что он здесь делает, выступает в роли свиты герцогини? Боже, да этот человек наполняет новым смыслом понятие «опасный флирт». Солити просто прикончит Эверода на месте, если заподозрит, что виконт решил приударить за его матерью.
Мередит, наконец, пришла в себя и сделала реверанс.
– Ваша светлость, для меня это большая честь. Прошу извинить мою растерянность. Признаться, Рэм очень беспечен и не потрудился предупредить меня о вашем визите.
– От вас, моя девочка, я не потерплю формальностей вроде «ваша светлость». Для меня Рэм все равно что член семьи. А значит, это распространяется и на вас, – пожурила ее гостья с шутливой строгостью.
Вдова была матерью Фэйна Карлайла, герцога Солити. В свои сорок восемь лет дама обладала красотой, над которой, казалось, бессильно время. Ее дочь, Фэйр, походила на мать, но они с братом, как истинные Карлайлы, унаследовали знаменитые медно-каштановые волосы. К сожалению, в прошлом сезоне почтенная дама потеряла мужа. Ходили слухи, что старый герцог развлекался с очередной пассией, когда у него внезапно отказало сердце. Семья, конечно же, опровергла эти заявления, хотя его светлость слыл заядлым «ходоком». Герцогиня весьма своеобразно носила траур по мужу. Весь сезон и большую часть лета она провела в компании двух джентльменов, которые годились ей в сыновья.
Ее сын был всем этим очень недоволен. Человек довольно замкнутый, он перенес смерть отца тяжелее, чем можно было предположить. К счастью, теперь появилась молодая герцогиня, которая отвлекала его от невеселых дум. Карлайлы во всем отличались от других. И это было одной из причин, почему Рэмскару так нравилась эта семья.
– А кто это милое робкое создание? – спросила герцогиня, указывая на Пэйшенс. – Еще одна сестра?
Эверод нагло фыркнул.
– Возможно, Рэмскар взялся опекать ковентгарденских «монахинь», – заметил он, за что тут же удостоился угрожающего взгляда друга.
