Барбара Картленд - Игра любви
Капитан Доусон протянул руку графу:
– Должен сказать, ваша светлость, что отчеты, полученные майором Гренфелом, ничуть не преувеличивают вашу заботливость и великодушие. – Он направился к выходу.
В этот момент в комнату вошла Бенита.
– Капитан, к сожалению, не может остаться на ленч, – сказал ей граф. – Уверен, вы захотите проводить его.
– Несомненно.
Было слышно, как весело она щебетала, спускаясь с капитаном по лестнице.
Граф взглянул на груду бумаг, которые лежали перед ним, и схватился за голову.
Ему не верилось, что всего за несколько часов, его жизнь так круто переменилась.
К моменту, когда вернулась Бенита, граф твердо знал, что нет для него в жизни ничего важнее, чем эта юная девушка, его жена.
Она была прекрасна, освещенная солнцем, которое свободно заглядывало в комнату через высокие окна. В солнечном свете казалось, что волосы словно золотым ореолом окружают ее хорошенькую головку.
И еще граф заметил, что в ее глазах появилось какое-то новое выражение.
Только когда подошло время ленча, Бенита кончила рассказывать графу, как идут дела в доме и что успели сделать рабочие в библиотеке.
Лакей уже убирал со стола, когда в комнату граф.
Торопливо вошла няня.
– Теперь, милорд, пора вам и вашей руке дать отдохнуть. Вашей светлости нельзя переутомляться!
– Но, няня, я чувствую себя очень хорошо! – запротестовал граф.
– Если вы не будете осторожны, рана снова откроется. Я не допущу, чтобы ее светлость волновалась за вас, и все только потому, что вы сами пренебрегаете своим здоровьем!
Бенита рассмеялась.
– Бесполезно спорить: Вы сделаете так, как сказала няня, или она накажет вас, не разрешит завтра утром поехать на Ястребе.
– Но именно таково было мое намерение! – заявил граф.
– Ни в коем случае, если вы не отдохнете сейчас! – ответила няня.
Граф беспомощно махнул рукой.
Бенита ушла к себе, а он снял халат и лег в Кровать.
– Теперь постарайтесь заснуть, – распорядилась няня и задернула занавески, создавая в комнате полумрак. – Ведь как подумаешь о том, что случилось вчера, прямо страшно становится. Кто же станет это отрицать!
– Конечно, няня, – кротко отозвался граф.
Няня и Хокинс вышли.
Выждав несколько секунд, Бенита скользнула обратно.
– Вы спите? – прошептала она.
– Нет! – отвечал граф. – И если вы не посидите со мной, я немедленно встану с постели!
– Это шантаж! – возмутилась Бенита.
– Можете говорить что вам угодно, а я как сказал, так и сделаю. Мне скучно лежать одному в этой большой кровати.
Бенита сделала шаг в его сторону, и граф сказал:
– Прилягте рядом со мной. Мне столько нужно сказать вам.
– П-прилечь… рядом с вами? – пробормотала Бенита.
– Почему бы и нет? В конце концов, мы женаты, и даже няня не станет это отрицать!
Бенита рассмеялась, но продолжала колебаться.
– Пожалуйста, Бенита! Я был храбрым и сделал все, что от меня требовалось. Мне кажется, я заслужил награду за хорошее поведение!
Бенита повернулась и убежала к себе.
Граф немного подождал.
Затем он встал с кровати и запер дверь, которая вела в коридор.
Когда смущенная Бенита в прелестном пеньюаре вернулась в комнату графа, он лежал с закрытыми глазами.
Несколько секунд Бенита неуверенно смотрела на него, но он все так же, молча, лежал, не открывая глаз.
Она обошла кровать и остановилась с другой стороны.
Очень осторожно, словно боясь потревожить графа, Бенита сбросила пеньюар и скользнула под одеяло.
Кровать была такая широкая, что между ними оставалось еще много места.
Так как граф лежал неподвижно, Бенита повернулась на бок и, не поднимая головы с подушки, посмотрела на него.
Он был очень красив.
Одна мысль о том, что лорд Шептил мог убить графа, заставила Бениту содрогнуться от ужаса.
А если бы он не умер, но был бы сильно покалечен и уже никогда не смог бы ездить верхом?
Она не могла представить себе ничего страшнее и прошептала короткую молитву, благодаря небо за то, что граф был здесь, с ней, живой и почти здоровый.
Бенита надеялась, что завтра или послезавтра он уже сможет сесть на Ястреба.
В этот момент граф открыл глаза.
Он повернулся к Бените лицом, и их взгляды встретились.
– Вы… не спите! – воскликнула Бенита с укоризной.
– Разве могло быть иначе? Ведь я ждал вас!
Граф слегка придвинулся к Бените.
– Осторожнее… пожалуйста… осторожнее…
Не разбередите… вашу рану.
– Рана меня не волнует. Меня волнует одна красавица, которую я случайно повстречал, катаясь верхом.
– Мне кажется, это был счастливый случай! – прошептала Бенита.
– Вы говорили, что очень боялись встречи со мной. Но и я испытывал не меньший ужас, чем вы!
– А… когда мы… встретились…
– Я не мог поверить, что вы настоящая!
Вот почему я так хотел, чтобы вы пришли и легли рядом со мной. Я боюсь, что» если вы однажды исчезнете, я никогда уже не найду вас!
– Обещаю… что вы… теперь не… потеряете меня.
В голосе Бениты звучали те нотки, которые так надеялся услышать граф.
Он придвинулся еще ближе и сказал:
– Прошлой ночью, когда вы спасли меня от пули того пьяного борова, я поцеловал вас.
Ведь это было впервые в вашей жизни?
– Да… первый , раз.
– И что вы почувствовали?
Бенита помолчала, а затем прошептала едва слышно:
– Это… было… чудесно!
– И для меня тоже. Так чудесно, что мне казалось, мы растворились в серебряном свете луны.
– И я тоже… чувствовала… это! – воскликнула Бенита.
Граф подвинулся еще ближе.
Их губы встретились.
Поцелуй был нежным и легким, словно граф опасался, что губы девушки хрупки, как лепестки цветов.
И он отчаянно боялся напугать ее.
Теперь уже не лунный, а горячий солнечный свет заполнил все существо Бениты. Его тепло поднималось от груди к губам девушки.
От прикосновения к губам графа это тепло превратилось в настоящее пламя.
Граф на мгновенье оторвался от губ Бениты, поднял голову и взглянул на нее сверху.
Все поцелуи, которыми одаривали его прежде, не приносили подобного наслаждения.
И он снова припал к ее губам.
Он целовал ее теперь более требовательно и страстно, но Бенита не испугалась.
Граф даже не понял, кто из них первым сделал движение к другому, но теперь они лежали, прижавшись друг к другу.
Он чувствовал, как трепещет Бенита в его объятиях, и знал, что никогда еще не испытывал такой всепоглощающей нежности.
– Я люблю вас! – прошептал он срывающимся голосом. – Я люблю вас, моя дорогая, и ничто в целом свете не существует для меня, кроме вас!
