Барбара Картленд - Нежность лунного света
– Мне она очень нравится, – улыбнулась в ответ Афина.
– Она отвезет тебя туда, куда мы направляемся, но ты мне так и не сказала, куда мы поедем.
Афина рассмеялась, но ничего не ответила.
– Я знаю, что это не слишком далеко, раз ты прибыла из Итеи.
– Забавно, что мы так мало знаем друг о друге, – сказала Афина.
– Напротив, – ответил Орион. – О тебе я знаю все. Во всяком случае, самое главное. А еще я знаю, что наша любовь подобна чуду.
Афина покраснела, уловив страстные ноты в его голосе, и смущенно опустила глаза.
Они говорили по-английски, и поэтому их никто не мог понять. Чуть помолчав, Афина сказала:
– Я остановилась в Микисе.
– Видимо, в отеле «Посейдон»? Это излюбленное место путешественников, приезжающих в Грецию. А я почему-то думал, что ты остановилась где-то близ Оссиоса.
– Микис находится ближе, – ответила она, сообразив, что Оссиос расположен на противоположном берегу мыса, напротив того места, где стоит дворец принца.
Орион помог ей сесть в седло и спросил:
– Тебе удобно сидеть? Нам предстоит проделать немалый путь!
– Я привыкла ездить верхом, – ответила Афина.
– Я так и думал!
– Откуда тебе известно, что я умею ездить верхом?
– Я знал, что ты превосходная наездница, ты все делаешь легко, умело и безупречно, – ответил Орион, и Афина радостно улыбнулась.
Он легко вскочил на своего норовистого жеребца, и под радостные крики деревенских жителей, которые пришли проводить новобрачных, поскакал вперед.
Вскоре Дельфы остались позади, и начался долгий спуск по горному склону.
Когда Орион предложил остановиться, Афина согласилась.
С того места, где они находились, открывалась прекрасная панорама Парнасских гор. На их вершинах лежал снег, ослепительно сверкавший в лучах утреннего солнца. Не менее впечатляющий вид открывался на Дельфы.
– Мне так не хочется прощаться с этими местами! – невольно вырвалось у Афины.
– Это прощание не навсегда, – возразил Орион. – Мы будем сюда возвращаться, возможно, каждый год, чтобы отпраздновать годовщину нашей свадьбы. Мы будем привозить сюда наших детей, и я покажу им место, где когда-то увидел богиню, спавшую среди развалин собственного храма… Но сейчас… Если ты будешь на меня так смотреть, мне придется поцеловать тебя, и тогда мы уже не доберемся до места назначения.
– А нам… обязательно… возвращаться? – запинаясь, спросила Афина.
– Я все время думаю о том, – ответил Орион, помолчав, – что твои родственники, должно быть, озабочены твоим отсутствием. Ведь ты не сообщила им о причине своего исчезновения? Не стоит вынуждать их отправлять людей на поиски.
– Конечно! – воскликнула Афина.
– Тогда предоставь все мне, моя дорогая. Я постараюсь избавить тебя от всяких хлопот. Ты веришь мне?
– Ты же знаешь. Конечно, верю!
– Тогда поехали дальше! Чем скорее мы освободимся от всяких утомительных обязательств, тем скорее сможем подумать о себе. Для меня это значит, что я смогу подумать в первую очередь о тебе.
Его слова как будто подхлестнули их, и они пустили лошадей вскачь. Преодолев несколько миль, они оставили главную дорогу и начали спуск к морю, а значит – к Микису.
То и дело им приходилось сворачивать в сторону, чтобы обогнуть какую-нибудь вершину. Чем дальше оставались Дельфы, тем красивее становилась растительность. Солнце пригревало все жарче.
Афина надеялась, что солнце пощадит ее кожу, хотя загар Ориона ей нравился, он очень шел ему.
В двенадцатом часу дня они остановились в тени небольшой рощи, чтобы перекусить тем, что дала им в дорогу мадам Аргерос.
– Мне кажется, куда приятнее поесть вдвоем на открытом воздухе, – заметил Орион, – чем в тесной таверне, где полно незнакомых людей.
– Пусть это звучит неромантично, но я очень проголодалась, – призналась Афина улыбаясь.
– Тогда ты разложи наши припасы, а я охлажу вино вон под тем водопадом, – предложил Орион, протягивая ей сумку с едой.
Несмотря на их ранний отъезд, мадам Аргерос наготовила множество греческих закусок, способных пробудить аппетит даже у разборчивого гурмана. Афина не знала названий многих блюд, но узнала долму – голубцы, завернутые в виноградные листья.
Орион был готов отведать все, что приготовила для них добрая хозяйка таверны, и прилег на землю рядом с Афиной. Они были так счастливы, что, не произнося лишних слов, лишь обменивались восхищенными взглядами. Только после того, как они уничтожили почти все дары мадам Аргерос, а Орион допил вино, Афина поняла, что настала самая благоприятная минута для того, чтобы рассказать ему о себе.
– О чем ты задумалась? – неожиданно спросил Орион.
– О тебе, – ответила она.
– Это правильно, моя дорогая! Ты всегда должна думать обо мне, а я – о тебе!
– Что же ты думаешь обо мне? – спросила Афина.
– Я думаю о том, как сильно люблю тебя. О том, какой я счастливец, – потому что судьба подарила мне встречу с тобой!
– Я чувствую то же самое!
– Мы с тобой даже думаем одинаково, чувствуем одинаково. Мы с тобой очень похожи! – негромко воскликнул Орион, протягивая к ней руки. – Иди ко мне!
Это прозвучало почти как приказ, и Афина почувствовала в этих словах такое нетерпеливое желание, что подумала: зачем нарушать очарование этих божественных минут, если ее признание может все испортить?
Она потянулась к нему и оказалась в его нежных объятиях, не в состоянии думать ни о чем, кроме своего любимого.
Когда они продолжили путь, краска смущения еще не сошла с ее щек. Она все еще ощущала счастливую расслабленность.
Ей не хотелось принимать никаких решений, не хотелось делать никаких усилий, выбирая момент, чтобы рассказать Ориону о себе.
Ей хотелось лишь знать, что он ее любит. Она любила его так страстно и безоглядно, что это пугало даже ее саму. Пугало, что ее счастью может настать конец, что оно лопнет, как радужный мыльный пузырь, от неосторожного прикосновения.
– Я обожаю тебя! – сказал Орион, помогая ей сесть в седло, и она не могла думать ни о чем больше.
Два часа спустя Афина наконец увидела вдали лазурную гладь Коринфского залива. До него было еще далеко, но они неуклонно приближались к берегу. Чувствуя, как тревожно замирает в груди сердце, девушка спросила:
– До Микиса еще далеко?
– Не больше мили, – ответил Орион. – Ты не слишком устала, дорогая? Мы проделали немалый путь, но ты и вправду оказалась превосходной наездницей. Добираться верхом легче, чем плыть до Микиса морем. И я не представляю, что бы делал с моим жеребцом.
– Его вряд ли удалось бы погрузить на корабль, – улыбнулась Афина, – или заставить плыть за нами.
