Марджори Фаррелл - Сладостное пробуждение
— Как твой визит к Клер? — спросил Джайлз, помогая Сабрине снять накидку. Сестра удивилась. Насколько она помнит, не было сказано ни слова о решении навестить Клер.
— Не надо удивляться, Сабрина. Я наблюдал за тобой сегодня, а лакей сообщил мне, куда ты направилась. Не надо так опекать меня, поверь, хотя я очень ценю твою заботу. Мне и так приходится мириться с ситуацией…
— Знаю, Джайлз. Но что толку говорить о моем беспокойстве за тебя, если никто из нас не может ничего поделать…
Пока они шли к карете, брат молчал, а затем тихо спросил:
— Что тревожит тебя, Сабрина?
— Не только то, что Клер плохо выглядит… Я чувствую, что ее внутренняя хрупкость победила всю ее прежнюю неуверенность в себе. Но казалось, она как будто…
Сабрина заколебалась.
— Ну, говори же…
— …очень счастлива в браке. Но сейчас… Рейнсборо всегда вьется над ней и поэтому, конечно, кажется, что он очень привязан…
— Она сказала что-то такое, что заставило тебя поверить… ну… Изменилась их супружеская жизнь?
— Нет. Она вообще говорила мало. Мы просто говорили о всем понемногу. Но всякий раз, когда я пыталась поговорить о чем-то личном, между нами вырастала стена. У меня возникло странное чувство, что Клер прячется за этой стеной и молит о помощи. Но в чем ей необходима помощь, не знаю.
Выслушав Сабрину, Джайлз не мог не обратить внимание на то, что она ему рассказала. Он очень незаметно следил за Клер в тот вечер. Она несколько раз танцевала с мужем, и в течение вечера они редко виделись друг с другом. Джайлз не мог точно сказать, что отражалось в глазах Клер: любовь или что-то еще… Скорее, это было похоже на осторожность или… страх.
Джайлз не танцевал с Клер. Поэтому не заметил, как молодой граф Бевлей явно оказывает ей знаки внимания и уже дважды приглашает ее танцевать. Бевлей был весьма привлекателен, и Уиттон почувствовал боль, видя, как Клер, вальсируя с ним, несколько раз рассмеялась. Казалось, что такого счастливого выражения лица он давно уже не видел. Впрочем, Джайлз вскоре заметил, что супруги Рейнсборо покидают шумный танцевальный зал. С облегчением Уиттон увидел, что граф заботится о том, чтобы Клер не слишком утомлялась. Похоже, они с Сабриной зря волновались. Даже самых верных друзей жизнь порой разводит в разные стороны. Он вынужден был признать, что именно это и случилось с Клер.
Леди Рейнсборо тихо сидела в карете, увозившей ее домой. Джастин передал хозяевам ее извинения и рано увез домой, что было для нее всегда плохим знаком. Клер попыталась припомнить все, что было на балу. Как бы это ни показалось старомодным, но большую часть времени она провела с Джастином. Клер не разговаривала с Сабриной и едва ответила на поклон Джайлза, с которым не танцевала вот уже несколько вечеров. Правда, он и не просил об этом. Но она разрешила молодому Бевлею подать ей после второго вальса бокал пунша… Может, в этом все и дело? Но не мог же Бевлей соперничать с ее мужем. К тому же он на три года младше ее.
Когда они приехали домой, Джастин с преувеличенной вежливостью помог Клер выйти из кареты, сказав, что очень скоро придет к ней наверх. Она медленно поднималась по ступеням, с тревогой наблюдая, как он идет по холлу, направляясь в библиотеку. Клер вспомнила, что на балу за ужином Рейнсборо пил мадеру и шампанское, а в библиотеке всегда стояла бутылка бренди. Если он пойдет в библиотеку, а потом поднимется наверх к ней…
Лиза помогла Клер снять бальный туалет и облачиться в ночную рубашку.
— Хотите, я расчешу вам волосы, миледи?
— Пожалуйста, Лиза.
Клер согласилась не потому, что слишком любила общество служанки или была в восторге от ее умения расчесывать волосы… Нет, она хотела, чтобы Лиза как можно дольше оставалась в комнате. Иногда только присутствие служанки могло что-то изменить, когда Джастин заходил а комнату Клер. Но стоило Лизе закончить работу, дверь отворилась.
— Вы можете идти, Лиза, — медленно растягивая и как будто проглатывая отдельные слова, произнес Джастин. Клер задрожала, когда он, закрыв дверь, приблизился к ней. Положив руки ей на плечи, он резко вонзил пальцы в ее тело.
— О ком ты задумалась, Клер? Кажется, Уиттон избегал тебя сегодня…
— Ни о ком я не думаю, Джастин. Немыслимо было и думать, что Клер может справиться с ним, но она всегда спокойно отклоняла все его обвинения.
— А может, это юный граф Бевлей? Очень красивый молодой человек, если тебе только нравятся такие лица… Ну, что, Клер, нравятся?
Если она скажет «нет», он немедленно обвинит ее во лжи.
— Да, Джастин, он весьма хорош собой.
— Я бы сказал, что тебе очень понравилось танцевать с ним.
Его руки передвинулись и так сжали ее горло, что, глотнув судорожно воздуха, она почувствовала их дрожь.
— Это был такой же обычный вальс, как и все остальные, — прошептала она.
Взгляд Клер упал на ее туалетный столик. Она увидела щетку для волос, гребень и маленькое зеркальце, несколько следов рассыпанной пудры и без всякой связи с происходящим подумала, что надо не забыть сказать Лизе, чтобы она вытерла ее. Клер не смела поднять глаза и смотрела на стеклянный простенок. Если бы она смогла поднять голову, то увидела бы злые, налитые кровью глаза мужа. С каждым днем его лицо все меньше походило на лицо ее любимого Джастина. За последний год не было ни месяца, ни недели, когда бы не происходили его превращения в человека, мучающего ее и находящего удовольствие в том, чтобы причинить ей как можно больше боли и мучений. Господи, пожалуйста, помилуй ее!
Он сегодня слишком пьян и способен совершить нечто ужасное. Конечно, она не могла больше верить в бога… Да и как ей было верить? Перед лицом господа она поклялась любить, почитать и повиноваться своему мужу, но по закону божьему и человеческому Клер была полностью беззащитна.
Однажды летом она пыталась поговорить с викарием, надеясь, что он побеседует с Джастином и это поможет. Но как только он понял, о чем идет речь, то голосом, каким читает воскресную проповедь, сказал, что ее мужу лучше, чем постороннему, известно, что нужно для их брака. При этом он смотрел на нее так, будто она бросила на его кафедру раздавленную, но еще шевелящуюся змею.
Губы Клер шептали: «Господи, помилуй! Господи, помоги мне!». Она не ждала ответа, да и почему бог должен помогать ей, если она даже у него вызывает отвращение.
— Ты улыбалась ему точно так же, как и мне, Клер. Ты танцевала с ним так же, как и со мной… Он теперь, так же, как и я, думает, что ты любишь его…
Нельзя было ни защититься, ни разгневаться, ни заплакать. Все это еще больше выводило его из себя. С огромным трудом Клер смогла овладеть голосом и спокойно произнести:
