Элизабет Чедвик - Сокровища короля
Некоторое время спустя, торжествующая, раскрасневшаяся от удовольствия, с обоими платьями – синим и красновато-коричневым, – переброшенными через одну руку, она уже высматривала среди быстро редеющих рыночных рядов торговца тканями. Наконец она нашла нужную лавку, но ее хозяин уже собрался уходить. Мириэл чарующе улыбнулась, строя ему глазки, и тот, сдавшись на ее уговоры, опять выложил свой товар. Она набрала материи на два комплекта нижнего белья, а для верхней одежды купила отрез нарядной серой шерсти с вкраплениями из темно-зеленой нити. Ее взгляд с тоской задержался на рулоне мягкой материи сливового цвета, почти такой же, из которой было пошито ее любимое платье в Линкольне, но девушка устояла перед соблазном. Раз уж она представилась вдовой, значит, должна пока довольствоваться строгими нарядами темных оттенков.
Когда потемнело, а с реки потянуло вечерним холодом, Мириэл пошла домой. Из окон домов доносились запахи готовящейся пищи и горящих свечей. Она шла в потоке людей, разбредавшихся к своим очагам, и это дарило ей ощущение сопричастности. В толпе она чувствовала себя менее одинокой.
В своем маленьком домике она развела огонь и налила в котелок воду, потом, напевая себе под нос, зажгла свечи в железных подсвечниках. Пока вода грелась, она поужинала сыром и хлебом и принялась разбирать покупки. Красновато-коричневое платье будет ее повседневным нарядом, решила девушка, сине-серое – для более торжественных случаев. С иголкой и ниткой она управляется ловко, а потому подпалина – не проблема. Нижнее белье тоже шить недолго, ну а красивое платье из серо-зеленой ткани она закажет у швеи.
Мириэл со вздохом обвела взглядом маленькую голую комнату, лишенную каких бы то ни было украшений, некогда создававших домашний уют. От ее прежнего хозяина здесь ничего не осталось. Пожалуй, только опрятный вид помещения и свидетельствовал о том, что это было пристанище холостяка, не обремененного большой семьей. При этой мысли Мириэл мрачно улыбнулась. И опять здесь поселилось одиночество: изменились только пол и возраст нового жильца. Девушка тряхнула головой. Завтра же она купит тюфяк на постель и яркое одеяло, стены завесит драпировкой, полку заставит керамической посудой с зеленой обливкой, и комната из монашеской кельи сразу превратится в уютное жилье.
Теперь наступил момент, которого она ждала с огромным нетерпением. Мириэл разложила на коленях чехол и с благоговением извлекла из пурпурного шелка корону. На золото легли блики пламени, и драгоценные камни замерцали темным блеском, отражая переливы жемчуга. У Мириэл возникло искушение примерить корону, но суеверный страх удержал ее от соблазна. Только королеве дано такое право, да и то лишь милостью Божией. Но эта корона символизировала могущество, которым некогда обладала женщина. Тем она и влекла Мириэл.
Облако пара, поднимающееся из котелка, вывело ее из раздумий. Она аккуратно завернула корону в кусок шелка, убрала ее в чехол и спрятала под двумя платьями. Потом занялась собой. Ненавистное серое платье полетело в угол. Она подумала, что надо бы сжечь это одеяние, но затем решила дать ему еще один шанс. Пожалуй, она попробует поколотить его в кипятке, сдобренном средством от паразитов. В худшем случае платье сядет, но поскольку сейчас оно все равно висит на ней, как полог на кровати, то это даже к лучшему.
Раздевшись догола, Мириэл взяла ножницы и отрезала квадратный кусок от купленного полотна. При виде укусов вшей, особенно обильных под мышками и в паху, девушка содрогнулась и, смочив тряпку в воде, теперь уже почти нестерпимо горячей, принялась мыть себя.
Ее белое тело, от холода покрывшееся гусиной кожей, под энергичными движениями ее руки быстро розовело. Где-то в сознании пульсировала мысль, что вместе с грязью она сейчас смывает с себя прошлое и превращается в новую личность, которая отныне сама будет устанавливать правила. Она тщательно скребла каждую складку в паху, бездумно и без всякой стыдливости касаясь своего интимного естества, которое монахини считали греховным местом, а многие священники сравнивали с вратами ада. От пощипывания между ног в животе приятно защемило, но она не стала прислушиваться к этим ощущениям. Дом отсырел за время долгого пустования, и в комнате, несмотря на пылающий очаг, по-прежнему было зябко. К тому же еще надо было вымыть волосы – жалкую щетину на голове.
Ее голова была опущена в колодезное ведро, в ушах стоял шум от собственного прерывистого дыхания и скрежета пальцев по намыленной голове, и потому она не услышала тихий стук в дверь и мгновением позже щелчок повернувшегося ключа в смазанном замке.
Пожилой мужчина переступил порог и остановился как вкопанный. Его глаза едва не вылезли из орбит, а на шее вздулись жилы при виде обнаженного стройного тела молодой женщины. Она мыла голову, и ее маленькие груди подрагивали в такт ее массирующим движениям; с затвердевших розовых сосков стекали капли воды. Видя это, он почувствовал возбуждение – почти забытое им ощущение.
– О Господи, – хрипло произнес он, не зная, уйти ему или остаться.
Неожиданно почувствовав на себе порыв холодного воздуха, Мириэл подняла голову, прищурившись, глядя на дверь сквозь жгучую мыльную пелену, и тут же с криком вскочила на ноги.
– Нет, госпожа, нет! – Он спешно закрыл дверь и всплеснул руками, опровергая ее подозрения. – Не бойся, умоляю тебя. Я – Герберт Вулмэн, домовладелец. Госпожа Брайдлсмит сообщила мне про тебя, и я просто зашел представиться. Я не думал, что ты… что ты… – Красный как рак, он выкинул вперед руку и сдавленно сглотнул.
От потрясения у Мириэл участилось дыхание, и защелкали зубы. Она сдернула с постели отрез полотна и прикрылась им.
– Почему вы не постучали? – спросила девушка срывающимся от страха и ярости голосом. Оглядевшись в поисках орудия самозащиты, она схватила свободной рукой подсвечник и замахнулась им. Пламя свечи опалило ее жаром, оставив на коже след копоти.
– Я постучал, госпожа, клянусь. Ты должна была слышать. – Он дышал так же часто, как и Мириэл; его белая борода тряслась. На вид девушка дала ему лет шестьдесят. Судя по опоясанному ремнем респектабельному брюшку, обтянутому рубахой из очень дорогой ярко-синей шерсти, он был человек состоятельный, – Умоляю, поставь подсвечник. Я не причиню тебе зла.
Мириэл еще крепче стиснула в руке подсвечник. Ужас сменился неистовым негодованием, и только слово «домовладелец» несколько остудило ее пыл, а то бы ему не поздоровилось.
– Вы хотите, чтобы я заплатила сейчас? – спросила она с ледяной учтивостью в голосе, кулаком прижимая к груди обернутый вокруг туловища отрез полотна.
