Кэтрин Коултер - Хозяин Соколиного гребня
– Именно так, – подтвердила она, и уголки ее губ приподнялись в чуть заметной улыбке. – Я обладаю большой силой – возможно, я даже ведьма. Всякий оказавшийся рядом со мной мужчина делает то, что я желаю. Ты не исключение, хотя поначалу я думала, что…
– Помолчи. Ты можешь сколько угодно насмехаться над этим придурком Рагнором, но не надо мной. Так что помолчи.
– Что ж, ладно. А вот и Кири. Иди сюда, дорогая. Как видишь, твой папа чувствует себя хорошо.
У Кири был испуганный вид, и Клив почувствовал угрызения совести. Он быстро посадил дочь к себе на колени и прижал ее к груди.
– Прости меня, детка. Не знаю, что на меня нашло.
– Что ты, отец, – сказала Кири. – По-моему, ты здорово дрался.
"Женщины, – подумал Клив. – Как видно, у всех у них извращенный ум, даже у самых юных”.
– Жаль только, что дяде Меррику пришлось ударить тебя. Ему тоже жаль, он сам мне так сказал. А Ларен сказала, что жалеет, что тут не было Олега, потому что он был бы очень рад посмотреть, как ты дерешься, когда выходишь из себя.
– Бред, – пробормотал Клив, ссаживая Кири с колен и ставя на пол. – Иди, поиграй со своими кузенами.
– По правде, они мне не кузены.
– Ну, почти кузены. Иди поиграй. Кири вприпрыжку бросилась вон из спальни, но возле двери вдруг остановилась и обернулась.
– А почему ты так рассердился, отец? Не все ли тебе равно, за кого она выйдет замуж?
– Иди поиграй, – повторил Клив и, когда Кири выбежала вон, повернулся к Чессе. – Я скажу тебе то, что уже говорил: скоро у тебя начнутся месячные, и тогда ты выйдешь замуж за Вильгельма.
Она засмеялась.
– Но я ведь уже не девственница, или ты забыл?
– Вильгельму тридцать лет, он человек зрелый, умный. Он все поймет. Мужчина, желающий непременно получить в жены девственницу, – дурак, а Вильгельм далеко не глуп.
– Если ему, будущему правителю Нормандии, и впрямь все равно, окажется ли его жена девственницей или нет, то его скорее можно назвать не зрелым, а перезревшим.
– Говорю тебе – он не стар. Он старше меня всего на пять лет. А ума у него больше, чем у прочих, потому что он никогда не был дураком и потому что он десять лет был женат на женщине, которую любил.
Он всегда был ей верен, а когда вы поженитесь, будет верен тебе.
– Возможно, Вильгельм и не дурак, а вот ты, Клив, точно дурень. Скажи мне, с какой стати ты напал на Рагнора?
Он посмотрел на нее так, словно хотел ее задушить.
Глава 9
– Я требую, чтобы ты убил этого Клива, этого бывшего раба, который возомнил о себе невесть что! Он должен умереть. Он посмел ударить Рагнора Йоркского, сына Олрика!
Рорик посмотрел на синяк под правым глазом Рагнора, на его багровую, распухшую челюсть, на его покрасневшее горло и спросил:
– А почему ты говоришь о себе так, словно речь идет о ком-то другом? Почему ты сказал “он ударил Рагнора Йоркского”, а не “он ударил меня”?
– Во мне течет королевская кровь, а люди королевской крови говорят именно так, когда желают, чтобы их приказание было исполнено немедленно. Убей его, Рорик. Я тебе приказываю.
– Мало ли чего ты там наприказываешь, – ответствовал Рорик. – Наверно, если убивать всех, кого ты прикажешь, на земле и народу-то не останется. Думаю, надо давать тебе поменьше меда, поскольку он явно разжижает твои и без того не самые крепкие мозги.
– Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне?!
– Твой корабль готов отвезти тебя в Йорк, – сказал Рорик, чувствуя, что еще немного – и он тоже бросится на этого придурка, как давеча Клив. – Надеюсь, у тебя осталось достаточно людей, чтобы грести.
– Людей у меня достаточно. Больше, чем мне нужно.
– Вот и хорошо, потому что сдается мне, что многие из них не собираются возвращаться с тобой в Йорк.
Рагнор молча воззрился на него, а потом, вновь обретя дар речи, заорал:
– Утта, меду! Керек, поди сюда и скажи мне, что Рорик лжет.
Рорик покачал головой и поспешил выйти вон. Проходя мимо Энтти, которая месила в большом общем корыте тесто для хлебов, он потрепал ее по плечу. Ему редко приходилось видеть столько теста. Энтти месила его и негромко пела. Как хорошо, что Рагнор со своими присными уедет завтра утром. Из-за того, что надо было кормить этакую ораву, запасы ячменя и ржи уже порядком истощились. Приходилось подавать на стол все больше и больше рыбы. Рорику хотелось сплавать на большой остров, чтобы поохотиться на фазанов и тетеревов, а может, даже и на диких кабанов, но он не решался покинуть свои владения, пока там находился Рагнор. Правда, там оставался и Меррик, но Рорик не собирался взваливать на него такое бремя.
Меррик и его воины и так постоянно следили за Рагнором и его подручными, так же как и люди самого Рорика. Однако как же хочется поесть свежей дичи! Как надоела рыба, даже жареная селедка Утты, даже ее запеченный окунь с пряностями!
Он встретил брата у ворот палисада.
– Куда ты, Меррик?
– На охоту. Аслак, Хафтер и еще около дюжины человек идут со мной. Я знал, что ты не захочешь покидать остров, пока здесь торчит этот недоумок Рагнор, от которого можно ждать любой пакости. Будь спокоен: я оставил здесь достаточно людей. Мы с ними будем ходить на охоту по очереди. Вообще-то мне следовало начать еще вчера. Клянусь Тором, моей утробе до смерти надоела рыба, хотя здесь ее и хорошо готовят.
Рорик невольно улыбнулся при мысли о том, как они с братом похожи.
– Хорошая мысль, – сказал он. – Я и сам только что думал о том же. Я разрешу своим людям поохотиться с тобой. О боги, как же мне надоело сидеть здесь! Мои мышцы совсем размягчились от безделья. Кстати, а где Клив?
– Если Чессе удалось добиться своего, то он, вероятно, сейчас с ней.
– А ей удалось добиться своего?
– Возможно. Она очень упорная.
* * *Когда они дошли до сосновой рощицы, Клив вдруг спросил:
– У тебя не болит живот?
– Ас какой стати ему болеть? Утта варит прекрасную кашу, другой такой я в жизни не пробовала. Рыбу она тоже готовит очень вкусно, хотя мне рыбные блюда уже успели надоесть.
– Я говорю о месячных, Чесса. Разве у тебя не болит живот, когда начинаются месячные?
– Клив, вместо того, чтобы толковать о моих месячных, тебе лучше поскорее отправить послание герцогу Ролло и его сыну Вильгельму. Сообщи им, что прежней юной принцессы Чессы, пригожей, юной и невинной, больше нет. Вернее, что она все так же молода и пригожа, но – увы! – уже не невинна. Сообщи Вильгельму, что, если он женится на мне, я смогу сравнить его с другим мужчиной. Насколько мне известно, мужчинам такое не по вкусу, потому они и требуют, чтобы их невесты были девственницами.
– Не все мужчины – тупые скоты.
