Сара Беннет - Грешные мечты
Мысль о любовнице, в роли которой он видел Юджинию, стала для Синклера навязчивой идеей. Он решил во что бы то ни стало добиться своего и убедить Юджинию — уговорами или подкупом — уступить его желаниям.
Вернувшись домой со свидания, Синклер сразу же поднялся на чердак и взялся за кисти и краски. Он работал несколько часов подряд, забыв о времени, и вернулся к действительности, лишь когда услышал негромкое покашливание слуги, стоявшего за дверью.
Торопливо переодевшись к ужину, Синклер спустился в столовую, где его уже ждали мать и сестра. Ему было трудно вести себя за столом так, словно ничего не произошло. За последнее время он сильно изменился, но вынужден был скрывать это от близких. Синклер ерзал на стуле, как ребенок, вспоминая о жарких поцелуях Юджинии. Все его тело ломило и болело от неутоленной страсти. Он наяву грезил о том времени, когда сорвет с Юджинии одежду и сожмет ее, обнаженную, в своих объятиях. Он представлял, как его прекрасная в своей наготе любовница раскинется на простынях, а ее непослушные кудри будут обрамлять ее нежное лицо золотистым ореолом. Синклер видел в своем воображении зеленые манящие глаза Юджинии, обещавшие ему негу и неземное блаженство.
Юджиния являлась для него тем миром, который до сих пор был неведом ему и который Синклер стремился теперь познать.
— В чем дело, Синклер?
Холодный голос матери вывел его из задумчивости. Она с упреком смотрела на сына поверх ложки, которую так и не донесла до рта. Ее тонкие ноздри трепетали, дугообразные брови были приподняты.
— Все в порядке, мама. Тебе понравился суп?
— Суп как суп. Я никогда не испытывала особой любви к первым блюдам.
Синклер подавил тяжелый вздох. Мать заехала в Сомертон по пути в Котсуолд, где обитали ее друзья. Должно быть, она сильно любила их, поскольку им удалось выманить ее из Лондона, в котором мать Синклера постоянно проживала в последнее время. Она терпеть не могла сельскую местность и, едва дождавшись, когда ее мужа погребут в фамильном склепе поместья Сомертон, собрала вещи и уехала в столицу. На прощание мать заявила сыну, что отныне он носит титул герцога и не должен пятнать славное имя Сомертонов.
Синклер не испытывал тоски по отцу. Старик всегда был чопорным, напыщенным и держал сына на расстоянии. Синклер так и не успел лучше узнать его. Странно, но многие утверждали, что он походил на отца. Возможно, Синклер невольно привык копировать его поведение, полагая, что именно так ведут себя истинные аристократы. С годами привычка стала его второй натурой. Синклер холодно и высокомерно относился к окружающим, считая, что имеет на это право. Герцог Сомертон — это звучало гордо!
Но в душе Синклер чувствовал себя одиноким. Несмотря на богатство и власть, он был один-одинешенек в этом мире. Знакомство с Юджинией только усилило это ощущение.
— Что с тобой происходит, Синклер?
Мать в упор смотрела на него. Слуги с непроницаемым выражением лица убирали со стола посуду, готовясь к подаче следующего блюда. Они делали вид, будто ничего не слышат. Синклеру вдруг стало интересно: что они думают о нем и его матери? Прежде подобные мысли никогда не приходили ему в голову.
— Синклеру не дает покоя тяжелое бремя ответственности за нас, — рассеянно промолвила Аннабелла.
Вообще-то сегодня она была необычайно молчалива и сдержанна. Внимательно вглядевшись, Синклер заметил, что лицо сестры покрывала бледность, а под глазами залегли темные круги. Неужели она так сильно переживала из-за грядущей свадьбы с Люциусом? Синклер знал, что Аннабелла не хочет выходить замуж, но жизнь сестры герцога полна ограничений. В отличие от представительниц низших сословий Аннабелла не была вольна в своих поступках. И с этим ей нужно было смириться. Точно также, как когда-то со своей судьбой смирился он, герцог Сомертон.
— Церемония бракосочетания пройдет в придворном храме, — безапелляционным тоном заявила вдовствующая герцогиня. — А затем гости отправятся в наш лондонский дом, где им предложат шампанское и пирожные. Думаю, места хватит всем. В столице уже вовсю говорят о предстоящем торжестве. Я уверена, Аннабелла, что твоя свадьба станет событием года.
Аннабелла улыбнулась, потупив взор.
— Да, мама, — со смиренным видом, как и положено послушной дочери, промолвила она.
Мисс Гэмбони бросила на нее настороженный взгляд.
Синклер нахмурился. Поведение сестры и компаньонки казалось ему подозрительным. Может быть, мисс Гэмбони знала что-то такое, чего не знал он? Однако сосредоточиться на этой мысли ему не давала мать, которая снова заговорила о планах на ближайшее будущее. Она стала рассуждать о том, как они украсят лондонский дом, какие наряды наденут и кого пригласят на свадьбу. Внешняя сторона дела всегда казалась ей наиболее важной.
В конце концов, Синклеру смертельно наскучила болтовня матери. Он резко встал из-за стола.
— Синклер? — изумленно промолвила мать.
Он вел себя чрезвычайно странно.
— Прошу прощения, — извинился герцог перед дамами. — Я вспомнил, что у меня остались неотложные дела. Я вынужден покинуть вас.
— Но, Синклер, ты вполне мог бы поручить исполнение этих дел кому-нибудь другому! Нехорошо вскакивать посредине ужина из-за стола…
— Я ведь извинился, мама.
Оказавшись в коридоре и закрыв за собой дверь, ведущую в столовую, Синклер облегченно вздохнул. Вставать из-за стола до завершения ужина действительно являлось грубым нарушением этикета. Прежде он никогда не поступал подобным образом, и теперь у него кружилась голова от собственной дерзости.
Синклер хотел видеть Юджинию. Прямо сейчас. Немедленно!
— Прикажите оседлать моего коня, — распорядился он, выйдя в холл. — У меня назначена деловая встреча.
— Но, ваша светлость… — с озадаченным видом пролепетал слуга, скользнув взглядом по вечернему костюму герцога. — Не изволите ли сначала переодеться?
— Разумеется, я переоденусь, — нахмурившись, сказал Синклер, делая вид, что действительно собирался сначала подняться к себе.
Хотя на самом деле совершенно забыл о том, что одет в неподходящую для верховой езды одежду.
Поднявшись в комнату, он, против своего обыкновения, отказался от услуг камердинера. Быстро переоделся и поспешно спустился вниз. Подойдя к конюшне, он с удовлетворением увидел, что его верховая лошадь оседлана. Вскочив в седло, Синклер пустил ее галопом. Вечер был прохладным, на небе светили яркие звезды. Синклер ощущал себя свободным, неприкаянным и безрассудным. Он не узнавал сам себя.
В окнах Бельмонт-Холла было мало света. По-видимому, обитатели маленького поместья рано ложились спать. Синклер не знал, где расположены окна спальни Юджинии. Однако в одном окне он заметил занавески в цветочек и пришел к выводу, что в этой комнате, по-видимому, жила девочка. Она выросла, но занавески в комнате так и не заменили. Вряд ли Джек или близнецы допустили бы, чтобы в их спальне висели занавески с таким узором. Они сочли бы это оскорблением мальчишеского достоинства.
