Бархатная маска - Остен Эмилия

– Скоро вновь станет скучно, – продолжала Кассандра. – После того как мы покажем мистерию, у меня больше не будет возможности столь близко общаться с твоим прекрасным учителем фехтования.

– Он учитель Джерри, а не мой, – заверила подругу Лаис. Кажется, она слишком часто говорит это разным людям. Стоит задуматься.

– Как бы там ни было, – вздохнула Касси, – еще несколько недель – и наш милый ангел вновь станет просто наемным слугой.

– Он и сейчас наемный слуга, – напомнила Лаис.

– Сейчас его повысили до исполнителя главной роли, – Кассандра взмахнула несколько раз веером, украшенным изображениями поющих птиц на цветущих ветвях яблони. – Как жаль, что мы не в Лондоне!

– Почему?

– В большом городе много возможностей. – Что ж, на то Касси и близкая подруга – мысли в голову ей приходят похожие. – В нашей же провинции даже и не стоит думать о том, чтобы сохранить что-либо в тайне. Особенно если это «что-то» – скандального свойства.

– Касси! – Лаис покраснела.

О, сколько бессонных ночей она провела, стараясь придумать хоть какой-нибудь способ… вступить в связь с учителем фехтования своего сына! То, что Кассандра, пусть и не совсем всерьез, думает о том же, повергло ее в ужас и смущение. И в некую неосознанную благодарность – за то, что греховные мысли посещают не одну Лаис.

– Что? – искренне удивилась подруга. – Лукавишь? Или ты единственная в нашем обществе дама, не поддавшаяся чарам ангела? Даже леди Мэрривезер бросает на него томные взгляды! Это выглядит смешно, однако лишь подтверждает факт.

– Я… Я даже не думаю о нем в таком смысле! – покривила душой Лаис.

– Ах, конечно же! – хитро улыбнулась Кассандра.

– Нет. И… – Вот отличная возможность высказаться! – Кстати, как его хозяйка, я весьма решительно советую тебе и всем дамам прекратить расточать авансы в его сторону.

Кассандра прищурилась:

– Ого! Даже так?

– Что ты имеешь в виду?

– Все, молчу, молчу! И клянусь больше не улыбаться нашему ангелу!

Лаис кивнула, но еще долго не могла успокоиться. Неужели ее… чувства к Энджелу настолько очевидны для всех? Или окружающие просто считают, что графиня Джиллейн всего лишь участвует в невинной игре, в которую вовлечено все общество?

Нет, это невыносимо!

Вечера тянулись нестерпимо долго. Лаис не могла ни на мгновение избавиться от мыслей об Энджеле. Где он? Почему уехал? Почему так внезапно? Связано ли это как-то с той женщиной, за которую он принял незнакомку на улице? Вопросы, одни вопросы. Честно говоря, ее это все вообще не должно волновать! Но ведь волнует!

Кажется, в последнее время ее интересует и волнует только то, что связано с Энджелом. Жгучее любопытство, густо замешанное на не менее жгучем влечении, разъедало Лаис изнутри, лишало сил, сна и аппетита. Уже даже дети заметили, что она почти ничего не ест. Кажется, скоро они начнут думать, что она заболела.

Стараясь хоть как-то отвлечься, Лаис с удвоенным старанием принялась за дела поместья, но даже это не способно было занять ее полностью. Читать она не могла. Стоило ей взять книгу, как перед глазами тут же вставал Энджел с этой самой книгой в руках. Даже просто спокойно посидеть в кресле у камина стало недостижимой мечтой. Пустое кресло напротив мешало.

Но хуже всего было по ночам. Сон не приходил, Лаис лежала под одеялом и смотрела на полог кровати, стоило лишь закрыть глаза, горячие и неприличные видения тут же заставляли проснуться.

Когда неделя отсутствия Энджела подошла к концу, Лаис уже мечтала, чтобы он никогда не возвращался. Тогда можно было бы поплакать, потосковать – и забыть. Жить же с ним под одной крышей, но не иметь возможности прикоснуться – невыносимо.

Но он вернулся, вернулся в тот самый вечер, когда выпал первый снег. Черным призраком он промчался по аллее, спешился, взмахнул плащом, стряхивая налипшие снежинки, – и вошел в дом.

Лаис видела все из окна библиотеки, но не пошевелилась. Она не знала, что делать, что сказать, как себя вести. За эту неделю она пять раз решила его уволить, три раза думала о том, чтобы пробраться ночью в его спальню – и будь что будет. Теперь же она снова не знала, что делать.

Он вошел в библиотеку. Лаис всем существом ощущала холод, стекавший с его одежды.

– Вы вернулись.

Она не оглянулась, но услышала, что он подошел.

– Как и обещал.

Голос прозвучал так близко…

Лаис обернулась и замерла. Он был бледен, как смерть, под глазами залегли черные круги, словно он тоже не ел всю эту неделю, как и она. Казалось, он побывал в аду. Как и она. Губы, как обычно, крепко сжаты, в глазах – непонятное выражение (да когда он бывал понятен?). Лаис смотрела и не могла насмотреться, и ей казалось, что она тонет.

Все ее мысли смешались, она словно смотрела на себя со стороны. Подняла руку, коснулась его плеча, потом волос, потом щеки. Шаг вперед, такой крошечный, такой незаметный – и она прижалась к его груди, холодный камзол под распахнутым плащом показался обжигающе горячим. Темный запах первого снега, шероховатость ткани, тепло… А потом она поцеловала его.

Энджел не шевельнулся, его руки не обняли ее, но губы… Губы дрогнули, и он ответил на поцелуй. Пальцы Лаис сжались на его плечах, но он все так же оставался неподвижен.

Поцелуй прервался, она поймала его взгляд, но там отражались лишь тьма и снег. Лед ночи.

Лаис отшатнулась и выбежала из библиотеки, а Энджел остался стоять у окна. Неподвижный, холодный. Он долго смотрел на падающий снег, потом медленно поднял руку и прикоснулся к губам.

Глава 17

Поцелуй все изменил.

Теперь Лаис старалась избегать Энджела, пока не придумает, что ему сказать. Во время трапез Фламбар держался как обычно, никаких пылких взглядов на Лаис не бросал и вообще вел себя как прежде – будто бы и не было того страстного, но странного поцелуя в библиотеке.

Если бы она не ушла… Возможно, Энджел ответил бы. Во всяком случае, целовал он Лаис так, будто ничего не имел против того, чтобы зайти как можно дальше. Хотя все отношения вели в тупик.

Но нельзя сказать, что он сделал хотя бы движение навстречу. Да, он ответил на поцелуй, но это было все, что он сделал. О чьей чести он заботился? О ее или о своей? Или же из них двоих голову потеряла лишь она, а Энджел просто от неожиданности среагировал, как любой здоровый мужчина? Насколько бы все стало проще, если бы он просто обнял ее, поцеловал еще раз, а потом… Ничего бы не стало проще. Но, по крайней мере, это было более… естественно, чем единственный поцелуй – и полное и абсолютное отсутствие какой-либо реакции на произошедшее в следующие дни.

Неделю спустя Лаис сидела в кабинете, задумчиво покусывая кончик пера и размышляя вместо текущих дел о Фламбаре. Утро, на удивление, выдалось солнечным и достаточно ясным, поэтому Барбара и Алан вместе с детьми отправились на прогулку. Дом жил обычной своею жизнью: заглянул Джейкобс узнать распоряжения насчет обеда, после полудня намечался визит двоих арендаторов, и следовало сделать подсчет расходов за прошедшие десять дней. Лаис не могла сосредоточиться. Интересно, чем занят Фламбар? Энджел настолько старательно не попадался ей на глаза, что графиня заподозрила: фехтовальщик также намеренно ее избегает. Боится не удержать себя в руках? Или же не желает, чтобы хозяйка… домогалась его?

Господи, если бы не репутация, если бы не дети…

Лаис покачала головой, старательно вгляделась в цифры, ничего не поняла и, раздраженно бросив перо, встала и подошла к окну.

Прислонившись лбом к холодному стеклу, Лаис постаралась справиться с собой. Нужно принять окончательное решение: как ей поступить со своими чувствами к Энджелу. Уже ясно, что просто позабыть о них не удастся. Значит, есть два выхода: либо рискнуть и завести тайный роман, либо уволить Фламбара. Пусть едет обратно, откуда явился, Лаис даст ему прекрасные рекомендации. Это жестоко и неудобно, несправедливо по отношению к Джерри, который в восторге от учителя фехтования, однако Лаис подозревала, что еще немного – и яростная, тяжелая любовь к Фламбару просто разорвет ей душу. Нельзя так издеваться над собой. Любовь не должна быть разрушающей.