Маргарет Пембертон - Цветущий сад
— Сегодня вечером будет потрясающая встреча, — обратился к ней Симас Флэннери.
Она улыбнулась и кивнула головой. Симас был ближайшим другом отца. Это он рассказывал ей на ночь ирландские сказки с такой убежденностью, что она до сих пор верила в гномов и фей. Помощники Чипса, снующие перед его офисом, остановились, чтобы поприветствовать ее. Молодой клерк, никогда раньше не видевший Нэнси, застыл с остекленевшими глазами, глядя, как она идет в святая святых — кабинет мэра. Нэнси всем широко улыбалась, а то, как она радостно откликалась, когда старые служащие обращались к ней просто по имени, стало для него откровением. Он наконец ощутил то очарование, которое покоряло всех, кто встречал Нэнси. Она была не только красива. Он с трудом подыскивал нужное слово, и в конце концов оказалось, что утомительные годы, проведенные в школе, пошли впрок. Она обладала харизмой, исключительным даром привлекать к себе людей. Когда Нэнси переводила зрачки в уголки глаз, она становилась очень похожей на шаловливого котенка. Клерк следил, как исчезает хвост ее лисьей горжетки за дверью кабинета мэра, и понял, что влюбился.
При виде отца Нэнси сначала подумала, что он болен. Голубые глаза, всегда горевшие живым огнем, стали тусклыми и неподвижными. Плечи сгорбились, а подбородок отвис. Однако через мгновение он просиял, обнял ее и с энтузиазмом начал тыкать указательным пальцем в проект новой скоростной трассы.
Она поцеловала отца, стряхнула пепел сигары с его груди, села и, не обращая внимания на его восторженные возгласы по поводу новой автомобильной дороги, спросила:
— Что случилось?
— Ничего. — Его отрицание было слишком выразительным, чтобы быть правдой.
Нэнси молчала и ждала.
Неожиданно он улыбнулся, как школьник:
— Ничего существенного, о чем можно было бы тревожиться.
— Это касается тебя или города?
— Я чувствую себя прекрасно, а город — еще лучше. Он мчится вперед в сороковые годы, а не ползет, как больная собака. — Чипс отрезал ножницами кончик сигары. — По крайней мере так будет, пока я мэр.
Нэнси рассмеялась, радуясь, что к нему так быстро вернулась его жизненная энергия. Он не болен, а просто устал.
— Сегодня вечером будет как в старые добрые времена, — сказал он. Вокруг его головы клубились облака сигарного дыма. — У пожарников состоится обед. Ты всегда была их любимицей. Завтра я выступаю в Нэхант-клубе, и несколько твоих слов будут дороже золота. В полдень состоятся похороны старого Монагана. Весь Норс-Энд будет там, и мне тоже необходимо присутствовать. После этого тебе предстоит играть роль хозяйки в Леди-клубе.
— А Глория все еще в Нью-Йорке? — спросила Нэнси, отвлекая внимание отца перед тем, как сказать, что не сможет уделить его избирателям достаточно времени.
Чипс сжал зубами сигару.
— Нет, — ответил он кратко. — Она на Ямайке.
Глаза Нэнси расширились от удивления. Сначала она думала, что Глория сбежит в первые же месяцы после свадьбы или отец выгонит ее. Однако потом вынуждена была признать, что этот странный брак оказался на редкость устойчивым. И вот теперь подтверждались ее первоначальные предположения.
— О, понимаю, — сказала она, и ей стало ясно, почему он не был похож на себя, когда она вошла в его кабинет.
— Ничего ты не понимаешь, но это не важно.
Он повернулся к ней спиной, расставив свои короткие крепкие ноги, сжимая и разжимая пальцы соединенных сзади рук. Когда отец вновь повернулся к ней, на его лице не осталось и следа переживаемой боли и горечи.
Отец снова улыбался:
— Рад видеть тебя, Нэнси. Ты проводишь слишком много времени на Кейпе. Теперь, когда Верити в Европе, почему бы тебе не вернуться в Бостон? Мне было бы очень приятно, да и Джеку полегче.
Нэнси не могла обмануть его притворная улыбка и веселость. Глория нанесла ему жестокий удар. Теперь будет вдвойне тяжелее сообщить ему свою новость.
— Джеку все равно, где я нахожусь, — осторожно начала она.
Взгляд отца стал пронзительным.
— Не думаешь ли ты уехать в Европу? Оставь Верити в покое хоть ненадолго, Нэнси. Это ведь ее жизнь. Пусть она сама в ней разберется. — Он усмехнулся. — Графиня Мезрицкая! Я думаю: что бы сказали мои отец с матерью по поводу брака Верити?
— Полагаю, их комментарии были бы весьма резкими и краткими, — сухо ответила Нэнси.
Чипс разразился громким смехом:
— О Боже, думаю, ты права! Однако готов спорить, что, когда они покидали Ирландию в одних лохмотьях, им было бы очень приятно заглянуть в будущее. Мой отец никогда ничего не сказал бы твоей матери, но я всегда чувствовал, что он втайне гордился сыном, женившимся на женщине из общества, до которого ему было так же далеко, как до небес.
— Твой отец жил так, как хотел.
— Да, это так. И он был просто удивительным человеком. Когда мне было пять, я бегал босиком по улицам Норс-Энда в заплатанных штанах. А в десять уже выходил из Сити-Холла, полного слуг, отправляясь в бостонскую католическую школу. Отец добился этого всего за несколько лет. Он на всю катушку использовал свой шанс и работал не покладая рук по двадцать часов в сутки.
— Ты тоже жил, как тебе нравилось, — продолжала Нэнси.
Чипс хотел было закончить часто повторяемый рассказ о блистательной карьере отца, но внезапно уловил скрытый подтекст в словах дочери.
— Ну и что? — спросил он подозрительно.
— И я хочу жить так же, — просто ответила Нэнси.
Чипс пожал плечами:
— Конечно, ты можешь жить как пожелаешь. Ты ведь О'Шогнесси. Разве ты не поступаешь как тебе хочется?
— Нет, — мрачно сказала Нэнси. — Я делаю только то, что хочешь ты или Джек.
На бульдожьей физиономии Чипса отразилось замешательство. Он как-то не подумал об этом. Нэнси наклонилась и взяла отца за руку.
— Я хочу сделать кое-что для себя. Наверняка это огорчит тебя, но я не могу поступить по-другому.
— О чем ты говоришь, Нэнси? — Он пристально и настороженно смотрел на нее.
— Я собираюсь уйти от Джека.
— Пресвятая Мария! — Сигара выпала у него изо рта, глаза вылезли из орбит, щеки покрылись красными пятнами. — Нет, ты никогда не сделаешь такой глупости!
— Сделаю, — спокойно сказала Нэнси. — Уже сделала.
Он пнул ногой кресло, обогнул стол и, схватив ее за плечи, начал трясти как тряпичную куклу.
— Ты… не… сделаешь… этого!
Она молчала. Затаили дыхание и люди за дверью кабинета.
Тяжело дыша, он выпустил ее и рывком открыл дверь.
— Вон! — завопил Чипс так, что на висках его вздулись вены.
Секретарь и оба советника поспешили удалиться.
Чипс с трудом овладел собой. Он никогда раньше не кричал на Нэнси. Когда приемная опустела, он прикрыл дверь.
