Барбара Картленд - Маленькая притворщица
Беатрис отбросила меховую накидку, прикрывающую ее ноги, и поднялась со своего ложа.
— У меня разболелась голова, пожалуй, мне лучше лечь в постель, — устало проговорила она. — Если я не спущусь к обеду, передай мои извинения герцогине. О, моя бедная голова… она просто раскалывается…
— Тебе необходимо отдохнуть, — озабоченно сказал Нейл. — Если до завтра боль не утихнет, я пошлю за доктором. Но… если я не увижу тебя за обедом, могу я прийти к тебе позже, чтобы пожелать спокойной ночи?
— Нет, нет, Нейл. Я должна побыть одна. Мы поговорим с тобой завтра, но сегодня, прошу тебя, оставь меня… Оставь меня в покое…
Нейл нежно поцеловал ей руку и, не говоря больше ни слова, быстро вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Отделившись от группки мужчин, собравшихся возле главного входа, Сайм подошел к хозяину.
— Есть новости? — нахмурившись, поинтересовался лорд Нейл.
Сайм покачал головой:
— Те двое, что уехали последними, только что вернулись ни с чем, милорд, как и все остальные. Этот мошенник словно сквозь землю провалился…
— Идиоты! Трусливые идиоты! — взорвался Нейл. — Он не мог далеко уйти! Вы все поплатитесь за свою глупость!
Он повернулся на каблуках и стал подниматься по ступенькам.
— Так нам снова отправляться на поиски, милорд? — боязливо спросил Сайм.
— Нет, — обернувшись, отрезал лорд Нейл.
— А Ичан, милорд?
— Освободите его, но не спускайте с него глаз. Если он обманул меня, то ему придется очень пожалеть об этом…
Сайм и все остальные вздохнули с облегчением, а трое сразу побежали освобождать Ичана из подземелья, в которое его бросили утром по приказу лорда Нейла.
— Я ведь говорил, что вам его не поймать, — сказал Ичан, узнав, что поиски пленника ни к чему не привели. — Его забрал сам Маккрэгген Мор, а значит, этот человек ни в чем не виновен.
Один из мужчин осенил себя крестным знамением, остальные старались не смотреть друг на друга: может, Ичан был прав, и они совершили преступление против смертного, на защиту которого встали сами Небеса?
Беатрис Рексхэм нервно ходила взад и вперед по своей спальне. Теперь, когда она осталась одна, на ее лице не было заметно никаких признаков болезни или усталости; напротив, в ее глазах светилась жизненная сила, а быстрые, гибкие движения выдавали внутреннее возбуждение.
Солнце садилось за холмы, над озером поплыл вечерний туман, и кроны прибрежных деревьев окрасились в темный пурпур. Беатрис остановилась напротив большого овального зеркала.
— Так, значит, вот что такое любовь, — сказала она вслух, наблюдая за движением собственных губ. — Любовь…
Она облокотилась на стол и обхватила ладонями пылающее лицо.
Только теперь она поняла то, чего никак не могла понять до сих пор, когда о любви говорили другие, — этот экстаз, восторг, боль и эти муки… Любовь! Ей казалось, что ее сердце сейчас остановится, что это неизведанное чувство сделало ее слабой и беззащитной, но в то же время наделило ее какой-то особенной, внутренней красотой.
Впервые в жизни к ней пришла любовь, которую превозносили в своих одах поэты и которую она всегда считала не более чем иллюзией. Но оказалось, что любовь существует на самом деле, и теперь она была одновременно напугана и зачарована тем огнем, который пылал у нее в сердце.
Она думала о его прекрасном лице, о сильном теле, о том, какими смешными и ничтожными казались рядом с ним другие мужчины — он превосходил их не только ростом, но и какой-то неведомой внутренней силой.
Теперь Беатрис едва ли не с отвращением вспоминала о жарких ласках, которые еще совсем недавно дарил ей лорд Нейл. Она с трудом выслушивала его надоедливые признания в любви, и порой ей хотелось просто приказать вышвырнуть его вон; но она знала, что ее время еще не пришло. Когда она будет уверена, что герцог принадлежит ей, то раскроет ему вероломный план Нейла, и тогда Эван сам расправится с ним.
«Мы останемся здесь вдвоем, только я и он», — думала Беатрис, закрыв глаза.
О, как многому она могла бы его научить! Она знала, как распалить в мужчине страсть, чтобы боль и удовольствие слились воедино в ощущениях, недоступных простым смертным. Она обладала настоящим талантом в старейшем на земле искусстве — в том самом, в котором впервые практиковалась в Эдемском саду Лилит, соблазняя своими прелестями Адама.
«К этому я шла всю свою жизнь», — подумала Беатрис.
Она вдруг вспомнила о маркизе Северне, но тут же отмахнулась от своих мыслей. Маркиз никогда не привлекал ее как мужчина; все, что ей было от него нужно, — это его власть и могущество, которые помогали заполучить ей все то, чего так жаждала ее алчная и самовлюбленная натура.
«Как я могла прожить столько лет, не зная, что такое любовь?» — спрашивала себя Беатрис, но не находила ответа.
За окнами совсем стемнело; в небе угасал последний багровый отблеск умирающего дня. Беатрис позвонила в колокольчик, и в комнату тотчас вбежала служанка.
— Задерни занавеси, — приказала Беатрис, — зажги свечи и принеси мне свежую ночную рубашку.
— Ваша милость не желает спуститься к обеду? — робко спросила девушка.
— Нет, я пообедаю здесь, — ответила леди Рексхэм. — Передай мои извинения герцогине. Да, и захвати мне к обеду бутылку кларета[11]. А после я, пожалуй, выпью бренди… Только проследи, чтобы принесли самого лучшего — я не стану пить всякую дрянь!
— Да, миледи.
Служанка с любопытством посмотрела на Беатрис своими маленькими, глубоко посаженными глазами. Она прислуживала леди Рексхэм вот уже около пяти лет и со временем научилась с первого взгляда безошибочно определять настроение хозяйки.
«Похоже, сегодня миледи в добром расположении духа», — подумала девушка и, передав лакею распоряжения хозяйки относительно обеда, отправилась в гардеробную.
Беатрис сбросила с себя китайский шелк. Обнаженная, безупречная, словно богиня, она стояла возле горящего камина, наслаждаясь теплом пламени; служанка замерла в дверях, не смея потревожить хозяйку, — девушка слишком хорошо знала, что настроение леди Рексхэм было переменчиво, словно погода.
Наконец Беатрис вздохнула и отошла от камина. Ее уже ждала серебряная купальня, полная горячей воды, полотенца тонкого полотна, ароматические масла, пудра и духи…
Служанка помогла ей надеть неглиже из тончайшего кружева, затем тщательно уложила ее волосы, заколов прическу гребнем с драгоценными изумрудами. Наконец туалет был завершен, Беатрис устроилась за небольшим столиком у камина и принялась за еду и напитки.
