Диана Гроу - Песня любви
— Пожалуйста, расскажи мне.
Он посмотрел в ее теплые зеленые глаза, и ему захотелось довериться ей.
— Ладно, расскажу. Хотя бы для того, чтобы ты перестала меня пилить. Ты хуже, чем протекающая крыша. — Он отодвинулся от шахматной доски и провел рукой по лицу. — Этот сон всегда одинаков. — Если он просто сухо изложит события своего сна, то, может быть, этот кошмар перестанет терзать его днем, нагоняя панику. — Я нахожусь под водой и не могу выбраться на поверхность.
— Почему? — Она сделала первый ход, двинув королевскую пешку вперед на две клетки.
— Иногда мне путь преграждают льдины, а иногда какая-то рука опускается в воду и удерживает меня, не давая всплыть. — Он повторил ее ход своей пешкой. — Воздух у меня кончается, и я начинаю тонуть. — Голос Бьорна прервался.
— Продолжай.
— Йормунганд, — прошептал он, не в силах встретиться с ней взглядом. — Я вижу Мирового Змея.
Рика прикрыла рот ладошкой.
— Поистине жуткий сон. Я понимаю, почему тебя от него трясет…
— А потом я просыпаюсь и чувствую себя полным дураком. — Он громко вздохнул, презирая себя.
— Неудивительно, что ты кричишь. Мировой Змей способен нагнать ужас даже днем, когда мы бодрствуем. — Она протянула руку через столик и коснулась его плеча, — Испытывать страх вовсе не глупость, Бьорн. Это вполне естественная человеческая реакция.
— Храбрые люди не знают страха.
— Чушь. Если бы ты не знал страха, то не стал бы храбрым, преодолев его. — Рика переставила своего епископа в новое положение. — Нет храбрости в том, чтобы оказаться лицом к лицу с тем, чего ты не боишься. Страх — необходимое условие для проявления истинной храбрости.
Бьорн был благодарен Рике за новый угол зрения на его проблему. Возможно, он действительно не был трусом и зря считал себя таковым. Слегка кивнув, он заметил:
— Может быть, ты права.
— Конечно. А теперь нам нужно разобраться, почему тебе снится, что ты тонешь и при этом видишь Змея. — Она говорила это, продолжая изучать позицию на доске с явным удовлетворением. — Теперь твой ход.
— Первое объяснить легко. — Он передвинул пешку на дюйм вперед. Мальчишкой я чуть не утонул. Мне было не то пять, не то шесть зим. Это одно из самых ранних моих воспоминаний.
— Это ужасно. — Она съела его пешку своим епископом. — Как же это произошло?
— Мы с Гуннаром плыли на маленьком суденышке. — Бьорн откинулся назад, стараясь припомнить подробности этого события. — Весь день мы лазали по скалам за яйцами чаек, а потом направились домой. Я помню, мы еще поспорили, кто набрал больше яиц. Гуннар всего на пять лет старше меня, но в моих детских глазах он выглядел почти взрослым. Поэтому я очень гордился тем, что быстрее лазал по скалам и сумел набрать больше яиц. В конце концов, мы — братья, а братья всегда соперничают. От резких слов мы перешли к крикам, потом… — Бьорн поморщился и от провала в воспоминаниях, и от потери пешки. — Я точно не помню, что произошло, но я оказался в воде и стал тонуть. Я не умел плавать.
— Это объясняет часть твоего сна, — кивнула Рика. — А что случилось потом?
— Гуннар вытащил меня, — быстро ответил Бьорн, — но я смутно это помню. А следующее четкое воспоминание — моя рука сжимает его руку, я перелезаю через борт лодки и валюсь без сил на ее дно. Мой брат спас мне жизнь. И даже будучи ребенком, я понимал, что отныне у него в долгу. Прямо там, в лодке, я принес ему клятву верности, а потом повторил ее в большом зале отца. У нас с Гуннаром есть свои разногласия, но я до сих пор его верный вассал. — Он ухмыльнулся глуповатой улыбкой. — Но плавать я не умею и по сей день.
— Тогда ты очень храбрый человек, Бьорн, — покачала головой Рика. — Если бы я не умела плавать, я бы ногой не ступила ни в какую лодку или корабль.
Он улыбнулся и съел ее епископа. Она не заметила опасности. Может быть, ключ к победе над ней был именно в отвлечении?
— Как странно, — заметила Рика почти шепотом.
— В том, что я съел твою фигуру, нет ничего странного, — сказал Бьорн, выпятив губу.
— Нет, я имею в виду то, как ты чуть не утонул, — нахмурилась Рика и замолчала, прикусив губу. — Меня кто-то также в свое время предал воде, хотя я ничего об этом не помню.
Бьорн вопросительно выгнул бровь.
— Я не по рождению дочь Магнуса, — доверительно промолвила она дрогнувшим голосом. — Магнус с Кетилом нашли меня новорожденную плывущей на льдине. Он любил называть меня кельтской принцессой, потому что я была уже синей, когда они меня выловили.
— Тот, кто бросил тебя, был дураком, — покачал головой Бьорн.
Она улыбнулась грустной улыбкой и провела пальцами, как гребнем, по своим обрезанным волосам.
— Мне нравится думать, что это был перст судьбы. Иначе не было бы в моей жизни Магнуса. — Ее подбородок задрожал, и она отвела глаза в сторону, стремясь не встречаться с ним взглядом.
Бьорн почувствовал, чего ей стоило поделиться с ним своим прошлым. Он знал, что она винит его в смерти Магнуса. Так почему же у нее такой виноватый вид? Да, именно это выражение читалось на ее лице. Когда она снова посмотрела на него, ее лицо было бледным, заострившимся. Чувство вины… Внезапно он тоже ощутил это.
— Рика, я хотел бы… — Только слабые мечтают о невозможном, и все же он знал, что отказался бы даже от надежды на собственную землю, если бы мог каким-то образом вернуть ей Магнуса. Однако выражение лица Рики его озадачило. Почему она чувствует вину? Неужели она начала испытывать к нему особые чувства?.. Да, все дело в этом! Должно быть, так…
Она глубоко вздохнула и передвинула следующую пешку.
— Ладно, вернемся к твоему сну. То, что ты почти утонул, произошло давным-давно. Тебя все эти годы терзал один и тот же кошмар?
— Нет, — нахмурился Бьорн. — Теперь я подумал и понял, что много лет меня это не тревожило.
— Когда же снова начались эти сны?
Он сложил ладони вместе и стал соображать.
— В прошлом году. После смерти отца.
И когда она вопросительно выгнула бровь, он продолжил:
— Хотя отцу исполнилось почти пятьдесят зим, он был еще очень деятельным человеком. Он любил охотиться в одиночку, объясняя это тем, что ему время от времени нужно побыть в одиночестве. Он уходил в горы и возвращался с добычей — оленем или двумя. Когда его конь примчался в конюшню без седока, мы отправились на поиски.
— Это был несчастный случай?
— Нет, убийство. На него кто-то напал, он отчаянно боролся. Меч его был иссечен, но не в крови. — Бьорн провел рукой по лицу. — И самое плохое… смертельная рана была нанесена сзади. Рана от труса.
