Линси Сэндс - Супружеский долг
— Я сделал слишком резкое движение. — Эмори подождал немного, медленно повернулся и осторожно направился к двери.
— Ей-богу, Эмори, Эмме это совсем не понравится. Она встревожится…
— Она моя жена. Ее долг тревожиться обо мне.
— Ну, конечно, — Блейк не скрывал, что его забавляет происходящее, и, торопливо распахнув дверь перед другом, последовал за ним вниз по лестнице, ведущей в большой зал.
Эмори сумел сам спуститься по ступенькам, хотя к тому времени, как дошел до низа, был бледен как смерть и покрыт испариной.
— Муж мой! — воскликнула Эмма, увидев его у подножия лестницы. Передав Мод корзинку с ивовой корой, которую они только что собрали, она поспешила к мужу. — Вам не следовало вставать, милорд. Это опасно для вашего здоровья.
— Я же говорил тебе, что она расстроится, — успел прошептать Блейк другу, прежде чем Эмма приблизилась к ним. — Добрый день, миледи. Вы просто цветете под поцелуями солнца!..
Эмори хмуро покосился на друга и обвинительным тоном произнес:
— Ты покинула постель.
— Да, милорд, — вздохнула Эмма, вглядываясь в его суровое лицо. — Я не смогла заснуть и подумала…
— Тебе не полагается думать, жена! — оборвал он ее. — Тебе полагается делать что велят.
При этом заявлении Эмма окаменела. Блейк замер, пытаясь сообразить, как спасти ситуацию. Выручила всех служанка Мод, которая рванулась вперед, воскликнув:
— Миледи, подержите это, пожалуйста, а я придвину милорду кресло, чтобы он мог отдохнуть. — С этими словами она сунула в руки хозяйки корзинку с корой и приволокла тяжелое кресло, которое обычно стояло перед камином. — Вот оно, ваша светлость. Отдохните немножко.
Эмори внезапно почувствовал такую слабость, что со вздохом почти упал на предложенное сиденье.
— Я ему говорил, что не надо вставать, — заявил Блейк, стараясь отвлечь Эмму. Не понимая тонкой стратегии друга, Эмори бросил на него яростный взгляд. — Но он ничего не слушал, — продолжал Блейк. — Впрочем, он так долго валялся в постели, что у него, возможно, появились пролежни.
У Эмори челюсть отвисла от такой грубой лжи. Заметив, что взгляд жены устремился на его бедра, он вспыхнул и начал было возмущаться, но вдруг сердито смолк, так как Блейк, склонившись к уху Эммы, зашептал:
— Миледи, это деликатный для мужчины вопрос. От этого он делается очень раздражительным. Особенно когда к тому же голова болит… Предоставьте мне позаботиться о нем. Я приведу его к столу попозже. Уверен, что вы хотели сейчас заняться какими-то делами.
— Ах да! — засуетилась Эмма, вновь обеспокоенная здоровьем мужа. — Я же хотела заварить целебный чай. Он будет готов через несколько минут, муж мой. — И она заторопилась на кухню. Мод и Олден последовали за ней.
— Пролежни?!
Блейк отвел глаза от пышных покачивающихся бедер удалявшейся Эммы и посмотрел на друга:
— Будешь благодарить меня потом.
— Благодарить?! — Эмори задохнулся от гнева, и Блейку пришлось похлопать его по спине, прежде чем продолжить речь.
— Да-да. Раз уж ты совершенно незнаком с правилами обращения с женщинами, разреши, друг мой, сообщить тебе, что им никогда нельзя говорить: «Тебе не полагается думать!»
— Но это так! Женщине действительно не положено думать.
Блейк только за голову схватился после этих слов.
— Это знаешь ты, это знаю я, но мудрый муж никогда не скажет об этом своей жене, — в отчаянии проговорил он.
Эмори нахмурился:
— Почему?
— Из-за их чувств.
— Их чувств?
— Да. Они так ранимы. Женщины — такие нежные существа!
— А-а!.. — протянул Эмори, почесывая затылок. — Это правда, я ее совсем не понимаю. Сегодня утром я приказал ей лечь со мной в постель, а она спросила, не хочу ли я с ней побеседовать?
Блейк усмехнулся:
— Некоторые женщины любят поговорить перед тем, как…
— Нет, моя голова слишком болела, чтобы я мог этим заниматься. Я хотел, чтобы Эмма отдохнула, а не лезла ко мне со своей болтовней! Я задаю тебе вопрос: о чем можно разговаривать с женщинами?
Блейк на мгновение задумался, затем пожал плечами.
— Я, например, обычно говорю им комплименты. Это всегда срабатывает.
— Я сделал ей комплимент, но он не произвел на нее никакого впечатления, — с досадой признался Эмори.
— Значит, ты не умеешь говорить их как надо. Что ты ей сказал?
— Я сказал ей, что она красивая.
— И все?! — усмехнулся Блейк. — Женщине нельзя просто сказать, что она красивая.
— Нельзя? Почему?
— Женщины любят комплименты, состоящие из ярких, пышных фраз.
— Пышных фраз? — растерянно пробормотал Эмори.
— Да. Надо говорить примерно так: твои волосы, словно золотая пряжа, твои губы сладостны, словно розы, твои глаза похожи на глаза лани… Только скажи это своими словами.
Эмори презрительно сморщил нос и пробурчал, что он так не умеет, затем отвел глаза в сторону и увидел Эмму. Она шла в их сторону.
— Вот, муж мой. Это поможет твоей голове.
Эмори с отвращением поглядел на кружку, которую она с улыбкой протянула ему, и чуть не застонал. О Господи! Это пойло пахло конской мочой. Его было противно глотать, и все-таки она навязывает ему эту гадость! И все из-за Блейка! Он бросил зловещий взгляд на верного друга.
— Я прослежу, чтобы он все выпил, — успокоил Блейк Эмму, принимая из ее рук кружку с темным варевом.
— Благодарю вас, милорд. А я тем временем поищу мазь от… недуга его светлости, — проговорила она и быстро удалилась.
Блейк проводил ее недоумевающим взглядом:
— Что она имеет в виду?..
— Мои несуществующие пролежни, будь они прокляты! — мрачно напомнил ему Эмори.
— О Боже, и То верно, — Блейк усмехнулся, выплеснув содержимое кружки в очаг. — Интересно, что она подумает, когда не обнаружит их?
— «Не обнаружит»? Ты хочешь сказать, что она заставит меня раздеться?!
— Ну, я полагаю, что раз она отправилась за мазью, то собирается тебя ею помазать.
— Прямо здесь? — Эмори пришел в ужас. Он представил себе, как она возвращается и приказывает ему раздеться прямо посреди кишащего людьми большого зала. Впрочем, он не был уверен, что она не потребует этого. До сих пор она проявляла досадную склонность распоряжаться им «для его же блага и здоровья». Он решил, что обезоружил ее приказом пораньше лечь в постель, но едва он заснул, как она удрала. Так что ничего из этого не вышло. Нет, ему надо поскорее положить конец этим ее привычкам!
— Когда она вернется с мазью, ты предложишь свою помощь и поднимешься со мной в спальню! — решительно объявил он.
— Я?
— Да, ты, — сухо отозвался Эмори. — Иначе у нее будет возможность убедиться в том, что ты лгун. Не так ли? Это может ранить ее нежные чувства.
