Колин Фолкнер - Сладостный обман
– Непременно, ваша светлость, – пообещал Кэвин. – А теперь разрешите мне откланяться.
Хант кивнул.
– Приходите, когда распакуют всю мою коллекцию. Уверяю вас, там будет много любопытных вещиц. Надеюсь, что у вас столь же утонченный вкус, какой был и у вашего брата. Представляю, как бы он позавидовал мне, если бы увидел все это.
Кэвин наморщил лоб. Иногда ему казалось, что они с Хантом говорят не об одном и том же человеке, а совсем о разных людях. Уолдрон был добр, богат, всегда весел. Едва ли ему нравились такие дикие картины.
– Уолдрон интересовался искусством? – спросил он.
– Очень, – ответил Хант, и на его хищном лице появилась довольная улыбка. – Вас это шокирует?
Кэвин поднял глаза и, встретив взгляд Ханта, непроизвольно вздрогнул.
– Да нет, просто удивляет. Благодарю вас, сэр. Всего доброго, – Кэвин направился к дверям и, взявшись за ручку, обернулся и спросил: – Сэр, а вы узнали бы ее сейчас?
– Кого? – переспросил Хант, словно не понимая, о ком идет речь. – Ах, вы о Каролине.
– Да. Дело в том, что у меня нет ни одного ее портрета. А она могла измениться: пополнеть, изменить прическу… заболеть оспой, наконец.
На лице Ханта мелькнула недобрая усмешка. Он немного помолчал, затем ответил злым и твердым голосом:
– Я узнаю Каролину в любом обличье.
Кэвин смотрел на Ханта и постепенно приходил к мысли, что не только в облике, но и в поведении этого неприятного человека было нечто странное, настораживающее. Непонятно почему, но Хант производил на него совершенно отталкивающее впечатление. «С этим человеком следует вести себя крайне осторожно», – подумал Кэвин.
– Всего хорошего, – он поклонился и вышел.
– Всего, всего, – послышался позади вкрадчивый голос. Хант отвернулся и снова принялся разглядывать полюбившуюся ему картину. Он долго водил пальцем по ее прекрасной золоченой рамке, вслушиваясь в звук удаляющихся шагов.
«Вот это новость так новость. Значит, твой братец явился, чтобы искать справедливость? Ну пусть поищет. Но почему ты, Уолдрон, никогда не говорил мне, что у тебя есть брат? Ну ладно, все равно дело обещает быть весьма интересным. Только вот что меня беспокоит – известно ли ему о том письме, которое увезла с собой эта потаскуха? Жаль, Уолдрон, что ты не пожил еще хотя бы минуту, ты бы успел мне все рассказать. Но скажи-ка ты мне, Уолдрон, не было ли среди прочих имен и имени твоего братца? Может быть, не жажда отмщения руководит его поисками? Уж очень он настойчив. Нет, не ради мести он бросился разыскивать твою жену, Уолдрон. Ему нужно письмо, потому что его имя наверняка значится в списке. Он боится, что Каролина покажет письмо кому следует и тогда ему конец. В руках ее находится не честь семьи, а его жизнь. Вот что так его беспокоит».
Хант перешел к другой картине, изображающей мужчину и женщину в порыве сладострастия. За отделявшей их тонкой шторой видны были только силуэты, но поза не оставляла никаких сомнений в том, чем занимается эта парочка. Руки женщины были связаны, лицо ее исказила гримаса боли и желания. Хант долго пристально всматривался в полотно. Эту картину ему привезли с Востока. Он заплатил за нее большие деньги, но она стоила того.
– Это ты, Каролина, – прошептал Хант. – Я вижу тебя там, за перегородкой. Меррик поверил в то, что ты грязная развратница, и это хорошо. Куда приятнее иметь дело с доверчивым глупцом, чем с рассудительным человеком.
Хант ухмыльнулся. Предприятие, которое затеял этот Меррик, обещало быть на редкость интересным.
После смерти графа Вакстона Хант немедленно покинул Англию, но везде, где только возможно, расставил своих шпионов, задача которых состояла в том, чтобы собирать все сведения, касающиеся этого письма, и тотчас же информировать об этом его, Ханта. И вот прошло два с лишним года, и Хант вернулся, считая, что теперь он в полной безопасности.
Как человек здравомыслящий, Хант понимал, что Каролины ему не найти, поэтому и не бросался на ее поиски. Но иногда ему хотелось хотя бы раз побыть с ней наедине и наконец-то овладеть ее телом. От одной этой мысли его бросало в дрожь. «Нет, нужно любой ценой найти это проклятое письмо, – думал он. – Пусть этот сопляк ищет девчонку, и, уж если найдет, то перед тем, как перерезать ей глотку, я неплохо с ней позабавлюсь напоследок. И необходимо соблюдать осторожность, король Чарльз обзавелся целой армией шпионов. Если они хоть что-нибудь пронюхают – нам несдобровать, все будем болтаться на виселице. Как же вовремя появился братец Уолдрона. Ах, как вовремя. Вот он-то и приведет мне эту сладострастную сучку. Уж скорее бы».
7
Услышав стук в дверь, Эллен не сразу оторвала взгляд от текста – на будущей неделе ей предстояло играть роль Клеопатры. Королевский театр менял репертуар часто, но Эллен не страдала от этого, в отличие от остальных актеров, чтобы запомнить роль, ей нужно было прочитать ее всего один раз. К тому же Клеопатру она уже играла и роль помнила хорошо.
– Мне пойти открыть дверь? – спросил Ричард. Он сидел за небольшим столиком и раскладывал модный пасьянс. Был полдень. В это время Эллен и Ричард обычно просто сидели вдвоем, наслаждаясь покоем.
Стук повторился, затем еще раз, уже более настойчивей.
– Ричард, пойди открой, пожалуйста, – попросила Эллен. – Наверное, это посыльный из театра. Я попросила Джона предупредить меня, если время репетиции изменится.
Ричард отложил колоду и направился к двери. Открыв ее, он увидел на пороге мальчишку-рассыльного в потертых, рваненьких штанишках и стоптанных башмаках. В руках он держал огромную корзину с экзотическими фруктами.
– Прислано для мисс Скарлет! – торжественно выкрикнул мальчишка, протягивая корзину Ричарду. Тот, явно не желая принимать ее, вопросительно посмотрел на Эллен. Девушка встала и, подойдя к двери, сунула в ладонь мальчика монетку. Спрашивать, от кого пришел такой дорогой подарок, Эллен не стала – это и так было ясно без слов.
– Я думал, что ты попросила его больше ничего не присылать тебе, – недовольно заметил Ричард.
Эллен взяла корзину. Освободившись от ноши, мальчишка кивнул и вприпрыжку побежал по улице.
Заметив лежащую среди фруктов записку, Ричард помрачнел.
– Понятно. Когда губы твои шепчут «нет», то глаза говорят «да», – сказал он и направился к карточному столику.
Ричард снова разложил пасьянс, а Эллен расположилась на диване, поставив рядом с собой корзину. Ей было неприятно, что Ричард и Кэвин продолжали ненавидеть друг друга. Не такими она хотела бы видеть их отношения. Но знала она и другое – даже если бы она прекратила встречаться с Кэвином, совершенно забыла о нем, то его не забыл бы Ричард. Нанесенная его сердцу рана еще долго продолжала бы кровоточить. «А, раз так, – решила Эллен, – то пусть уж он знает и о существовании Кэвина, и о том, что я поддерживаю с ним отношения».
