Эмма Дарвин - Тайная алхимия
Ричард, герцог Йорк, был убит, но его сын Эдуард, наставником и товарищем которого был Уорик, тот мальчик, о котором упоминал Джон, теперь стал взрослым и провозглашен королем в своем дворце. О большем было трудно узнать.
Графтон стоял на лондонской дороге, но доходившие до нас ненароком новости слегка сбивали с толку. Ножовщик, шедший из Оксфорда, останавливался, чтобы рассказать, будто он слышал, как королева Маргарита снова взяла Лондон. Цену, которую он должен был платить за сталь, подняли, а цена, которую он мог бы выручить за свой товар, упала из-за этого события. Назавтра у нашего очага грела свои белые руки настоятельница, совершавшая паломничество в Волсингам, говоря при этом: нет, ворота Лондона заперли, чтобы не пустить туда армию короля Генриха, а король Эдуард коронован внутри города.
В Ковентри я слышала, как воин из Корнуолла и Камбрии говорил на своем странном валлийском языке. Теперь же в пивнушках Нортхемптона можно было увидеть людей из Кента и темнолицых ветеранов гарнизона Кале. И, судя по рассказам, самой большой бедой, которую принесла королева Маргарита, была ее шотландская армия, умиравшая с голоду и мародерствовавшая, поскольку королева не могла ей платить. Шотландцы грабили амбары и коровники и хватали женщин везде, где проходили.
И были новые сражения. А потом пришли вести о битве при Тоутоне.
Даже по первым донесениям было ясно, что там произошло кровопролитие, какого не случалось ни в одной из прежних битв. Мой отец, по слухам, бежал на север с королем и королевой, а Энтони почти наверняка мертв.
Горе моей матери из-за потери старшего сына не уменьшалось из-за того, что она скорбела молча, да и вести были не очень надежными. Горе, обрушившееся на меня вскоре после потери мужа, оказалось так тяжело, оно было сильнее, чем могло вынести мое бренное тело. И все-таки мы не были уверены до конца. Возможно, это ложное известие, говорила я себе, но, если оно и впрямь ложное, разве истинное не явилось бы к этому времени?
Прошла неделя, и гонец от моего отца принес новое известие: они с Энтони оба в безопасности, в Йорке, а король с королевой бежали к шотландскому королю.
Энтони жив, и наша радость по этому поводу чувствовалась еще острее, ибо мы считали его погибшим. Но если бы мы узнали, что мой отец отправился к Эдуарду Йоркскому, встав на колени в знак того, что сдается, а потом в знак того, что признает Эдуарда своим сеньором, и Энтони сделал то же самое вместе с ним, если бы мы узнали обо всем этом не от одного из наших людей, я бы не поверила.
Новости эти больше всего взволновали мою мать.
— Mon Dieu! Не могу считать это правильным. Служение твоего отца королю пошло прахом? Мы просто должны подчиниться… подчиниться пирату Эдуарду, который думает, что раз он победил королевскую армию, то может вести себя так, будто его избрало королевство? Все, ради чего мы трудились, исчезло как дым! Если мы не останемся верными Ланкастерам, кто же тогда будет им верен? И что сказал бы великий герцог Джон? Генрих был для него как сын, потому что… потому что он хотел своего собственного… И ma pauvre[37] Маргарита! Как они там сейчас, скрываясь на севере?
— Но, мадам, если мой отец думает, что нет никакой надежды заключить мир другими способами, разве он может поступить иначе? И это не просто пиратство. У Эдуарда Йоркского веские причины предъявить права по праву крови. Мой благородный отец поступил так не с легким сердцем, можете не сомневаться.
— Может, это и правда, — сказала матушка, — но я все равно стою на том, что он не должен был так поступать.
Снаружи, во дворе, вопили дети. Жестокий холод, сковывавший нас всю Страстную и Пасхальную недели, ослабел, выглянуло солнце.
— Но… — начала было я, как вдруг на лестнице раздался топот и в зал вбежал Дикон.
— Мама, мама! Том забрал мою…
Дикон споткнулся о плиту и упал плашмя. Он всего лишь поставил синяк на коленке, и, когда перестал реветь, я заставила его поклониться бабушке и пожелать ей доброго дня.
— А теперь скажи, в чем дело?
— Он отобрал мою лошадку и…
— Который Том?
— Том Вудвилл, мама, — сказал Дикон, утирая нос маленькой пухлой ручкой, затем вытер ее о рубашку, оставив зеленые пятна соплей на боку. — Не мой брат.
— И что, ты не можешь забрать ее обратно?
— Он больше меня! Он говорит, что он мой дядя и я не могу владеть этой лошадкой, потому что мы бедные, а у бедных нет коней, они повсюду ходят пешком. Мы бедные, мадам?
— Иди сюда.
Я села в кресло отца рядом с очагом и посадила мальчика себе на колени. На его рубашке было больше заштопанных мест, чем целых, и даже аккуратные стежки Мэл не могли сделать ткань новой, поскольку та износилась от ворота до подола.
— Да, сын, мы и вправду небогаты, но Тому Вудвиллу нет до этого дела, будь он хоть трижды твой дядя.
— А почему мы небогаты?
— Потому что я не могу получить земли Тома — Тома Грэя. Я не могу получить их обратно от бабушки Феррарс. Я писала и отправляла послания, но она не отвечает, просто забирает ренту с этих земель, прежде чем ее успевает собрать Адам Марчант. Это золото вовсе не ее, у нее есть собственные земли. Маноры Астли принадлежат Тому по закону, они были отданы твоему почтенному отцу, да упокоит Господь его душу. Если…
В моем горле застряли слезы, я не могла больше говорить. Я только прижалась щекой к головке Дикона. Он был крепок, как и отец, хотя еще не дожил до своего четвертого лета, — приземистый, плотный, с круглой головой и жесткими коричневыми волосами. От него пахло солнцем, соплями и леденцами.
Моя матушка, плотно сжав губы, снова перечитывала письмо отца.
Внезапно меня охватила усталость, а с ней пришли слезы, которые готовы были прорваться уже целый день и теперь, когда я была опечалена, лились так легко.
— Ой! Вы меня раздавите, мадам, — сказал Дикон.
Я ослабила объятия и вытерла слезы одной рукой.
— Мы вернем земли Тома?
— Я должна это сделать, иначе нам не на что будет жить. Арендаторы знают, что Том — их лендлорд, как раньше был его отец, и что леди Феррарс забирает ренту незаконно. Я должна снова ей написать.
Вошла Мэл с известием, что пришел арендатор из Графтона — он размахивает запиской о неплатежах и угрожает подать в суд. Я спустила Дикона с колен.
— Если Том Вудвилл не отдает тебе лошадку, найди Тома Грэя. Он твой брат и должен помочь.
Несколько недель спустя мой отец и Энтони вернулись домой. Уже давно миновал Майский день, но холод и туман сулили плохую жатву. Церковные колокола как раз звонили девятый час службы.
