Барбара Картланд - Девственница в Париже
В нише тихо наигрывал оркестр. Сама комната, к удивлению Гардении, полностью преобразилась за то время, что прошло с полудня. Везде были свежие цветы, стены украшали огромные гирлянды, а по потолку, подобно звездочкам, были разбросаны крохотные огоньки, что делало всю комнату таинственной и романтичной. Но, по-видимому, никого не интересовало убранство гостиной и никто не слушал изумительную игру скрипок.
Гардения была уверена, что итальянец собирается пригласить ее на танец. Но к тому времени, когда она из спальни спустилась вниз, он уже шептался в углу с очень симпатичной женщиной, приехавшей после ужина. Та была одета в обтягивающее, как перчатка, платье, сделанное из тончайшей, подобно паутинке, черной ткани. Волосы ее украшал бриллиантовый эгрет.
— Стой рядом со мной и помогай принимать гостей, — сказала тетя Лили.
Однако она не часто утруждала себя тем, чтобы представлять вновь прибывших, — просто махала рукой по направлению к игорным столам или к длинной, заставленной бутылками с шампанским и вазочками с икрой стойке, расположенной в дальнем конце комнаты.
Наконец, когда Гардении стало казаться, что прошла уже целая вечность, она увидела знакомое лицо и поняла, что по лестнице поднимается лорд Харткорт, которого сопровождает его кузен, Бертрам Каннингэм.
При виде их она очень обрадовалась. Это были единственные среди гостей люди, с которыми она хоть немного знакома, к тому же, как всякой женщине, ей хотелось предстать перед ними в новом платье.
Тетя Лили протянула к ним обе затянутые в белые перчатки руки.
— О, лорд Харткорт, я так счастлива видеть вас! Я так огорчилась из-за того, что вы не приехали сегодня к нам на чай.
— Я тоже расстроился, — ответил лорд Харткорт, — но как я сообщил вам в записке, которую, надеюсь, вы получили, у меня были дела, я не мог уехать из посольства.
— Вы слишком серьезно воспринимаете жизнь, — улыбнулась тетя Лили. — Как вы поживаете, господин Каннингэм? Очень мило с вашей стороны, что вы приехали.
Она коснулась руки Бертрама и быстро заговорила, заметив, что лорд Харткорт пожимает руку Гардении.
— Гардения так добра, она помогала мне принимать гостей. Потанцуйте с ней, лорд Харткорт. Вентура никогда не простит меня, если не найдется ни одного почитателя его музыки. А вы, господин Каннингэм, будьте так любезны, принесите мне что-нибудь выпить. У меня пересохло в горле.
Мужчинам больше ничего не оставалось, как только следовать указаниям тети Лили.
— Конечно, давайте потанцуем, — с серьезным видом обратился к Гардении лорд Харткорт, когда хозяйка в сопровождении Берти Каннингэма направилась к стойке в конце гостиной.
Лорд Харткорт положил руку на талию Гардении, и она несколько обеспокоенно проговорила:
— Надеюсь, я не буду наступать вам на ноги. Мама учила меня, но мне редко приходилось танцевать с мужчинами. Вы должны извинить меня, если я окажусь неуклюжей.
— Уверен, с вами ничего подобного не случится, — галантно заметил лорд Харткорт.
Она обнаружила, что он прав. Так как он танцевал просто, без всякой претенциозности, она с легкостью успевала за ним, и они плавно, в такт музыке, скользили по залу.
— Какой замечательный оркестр! — воскликнула Гардения. — Никогда бы не подумала, что танцевальная музыка может быть столь прекрасна.
Они сделали несколько кругов по залу, когда лорд Харткорт проговорил:
— Здесь жарко, не так ли? Аромат цветов одурманивает. Почему бы нам не выйти на балкон подышать свежим воздухом?
— Да, конечно, — согласилась Гардения, бросая взгляд на высокие открытые стеклянные двери, ведущие на широкий балкон, который тянулся вдоль всего дома.
Они вышли на воздух. Дул слабый ветерок, лорд Харткорт подставил ему разгоряченное лицо.
— Так лучше, — заметил он. — У французов в домах всегда очень жарко.
— Но тетя Лили англичанка, — запротестовала Гардения.
— Ах, да! — воскликнул лорд Харткорт. — Боюсь, я забываю об этом и всегда считаю ее француженкой, потому что у нее французский титул.
— Конечно, — сказала Гардения.
Она положила руки в перчатках на перила и, склонив голову, смотрела в сад. Ветер слегка шевелил листья деревьев, за которыми светились огни города.
— Ну как, вам здесь нравится? — поинтересовался лорд Харткорт.
— Мне очень интересно, все оказалось совсем другим по сравнению с тем, чего я ожидала, — искренне ответила Гардения.
— Вы и сами выглядите по-другому, — заметил лорд Харткорт, облокачиваясь на перила и глядя на нее сверху вниз. — Дело, наверное, в вашем платье. Оно очень не похоже на то, в котором вы приехали.
— Тетя Лили была так добра, — объяснила ему Гардения, — она отвезла меня к Ворту.
— Да, я слышал об этом, — проговорил лорд Харткорт.
— Удивительно, он сшил его мне за двадцать четыре часа! — продолжала Гардения. — С трудом верится, правда?
— Вы, возможно, понравились ему, — предположил лорд Харткорт. — Говорят, мосье Ворт никогда ни для кого не будет спешить, пока кто-нибудь ему не понравится и он не удостоверится, что этот человек сделает честь его творению.
Гардения с улыбкой посмотрела на него.
— А я делаю ему честь? — спросила она.
Эти слова были сказаны с легким кокетством. Наблюдая за дамами во время обеда, она почувствовала, что ее чопорность и серьезность совершенно не соответствуют царившей на приеме атмосфере.
— Вы очаровательны, — ответил лорд Харткорт. — Вы будете любезны с господином Каннингэмом?
Гардения ожидала от него совсем не таких слов. Она растерянно посмотрела на него.
— Любезна с господином Каннингэмом? — переспросила она. — Я не очень понимаю, что вы имеете в виду.
— Думаю, вы все понимаете, — ответил лорд Харткорт, — но ваша тетушка решительно настроена держать его подальше от вас.
— Тетя Лили не разрешила мне одной отправляться с ним кататься, — проговорила Гардения. — Она объяснила мне, что так не делают. Наверное, я виновата, что сама предложила, но мне казалось, что в Париже все по-другому, совсем не так, как принято в Англии.
— Полагаю, вы понимаете, что вещи такого рода — всего лишь уловки, — заметил лорд Харткорт. — Мой кузен действительно горит желанием стать вашим другом. Он замечательный человек: добрый, великодушный. Не думаю, что вы когда-нибудь пожалеете, что позволили ему первым показать вам Париж.
— Кажется, все хотят это сделать, — просто сказала Гардения.
У нее возникло впечатление, а может, ей только привиделось, что при этих словах лицо лорда Харткорта застыло.
