Барбара Картланд - Девственница в Париже
Однако прошло некоторое время, прежде чем занятая созерцанием обеденного стола с золотой посудой Гардения, пришедшая в восхищение от пурпурных орхидей, щедрой рукой рассыпанных между блюдами, и преисполненная благоговейного страха перед серебряной тарелкой с едой, с которой ей предстояло есть впервые в жизни, смогла еще раз посмотреть по сторонам.
Когда же она наконец огляделась, она увидела, что лицо барона все еще сохраняет недовольное выражение, но остальные гости веселятся вовсю. Казалось, мужчины в жестких стоячих белых воротничках, фраках и со вставленными в петлицы красными гвоздиками, которыми щеголяли только англичане, чувствуют себя довольно свободно.
Дамы смеялись громко и, по мнению Гардении, очень много. Она не могла представить, чтобы ее мама или кто-нибудь из ее подруг вдруг, подобно этим дамам, взорвался бы хохотом при какой-то шутке, столь фривольно закидывая при этом голову или наклоняясь вперед и ставя локти на стол, от чего слишком сильно обнажалась их белоснежная грудь. Но ведь большинство женщин были француженки, и это в большой степени, убеждала себя Гардения, объясняло их поведение.
С одной стороны от нее сидел пожилой мужчина, с другой — молодой итальянец из посольства. У пожилого соседа, очевидно, не было намерений разговаривать с Гарденией до тех пор, пока он не наестся и не напьется. Она предприняла несколько пробных попыток завести с ним беседу, в ответ на которые получала нечленораздельное хрюканье или односложные высказывания. Он груб, подумала она. По всей видимости, он считал, что она ничего собой не представляет, и не намеревался прилагать усилия, чтобы развлечь ее.
Итальянец весь светился улыбкой и трещал без умолку.
— Вы красивы, очень красивы, — говорил он Гардении. — Я не ожидал встретить такую красавицу в Париже. Шикарные, элегантные — да, есть! Но чтобы встретить такую богиню, как вы!
Гардения засмеялась.
— Я думаю, вы здесь совсем недавно, — заметила она. — Уверена, в Париже есть много француженок, которым через неделю вы скажете те же слова.
Он покачал головой.
— Француженки принадлежат к той же нации, что и итальянки, — не согласился он. — Они темноволосы, очень привлекательны, иногда встречаются такие, которых по красоте можно сравнить с мадонной, но вы, блондинка в белом платье, вы — сам ангел!
Гардения опять засмеялась. Она не могла относиться к этому молодому человеку серьезно, но она и не чувствовала смущения. Он забавлял ее.
— В настоящий момент у меня нет ни малейшего желания быть ангелом! — проговорила она. — Я хочу наслаждаться Парижем, я хочу весь его осмотреть — красивые здания, Сену, парки и все места, где люди веселятся.
— Вы позволите мне сопровождать вас? — спросил итальянец.
— Вам придется разговаривать об этом с моей тетушкой, — объяснила ему Гардения и заметила в его глазах удивление.
— Разве вы не можете ходить, куда вам хочется, делать, что вам хочется? — поинтересовался он.
— Только с разрешения моей тетушки! — воскликнула Гардения. — Вы понимаете, я живу у нее. Мои родители умерли, и она очень строга в отношении того, что мне делать и куда ходить.
Теперь выражение полного изумления на лице итальянца не вызывало сомнения.
— Я не понимаю, — сказал он, — но я поговорю с вашей тетушкой. Она действительно ваша тетушка?
— Конечно, — ответила Гардения. — Кем же еще она может быть?
Итальянец не ответил, но у нее возникло впечатление, что, будь у него желание, он рассказал бы ей, что имел в виду.
Ужин подходил к концу, гости шумели все больше и больше. Лакеи в пышных ливреях и с напудренными париками внимательно следили за тем, чтобы фужеры всегда были наполнены. Барон начал наконец оттаивать. Он поднял свой фужер и обратился к гостям.
— За здоровье нашей очаровательной хозяйки, — произнес он, — Думаю, джентльмены, все этот тост поддержат.
Джентльмены, к которым обращался барон, поднялись на нетвердых ногах.
— За герцогиню, да благословит ее Господь, — нестройно пропели они и залпом выпили пенившееся в фужерах вино.
— Спасибо, — улыбнулась тетя Лили. Гардения заметила, что сейчас, раскрасневшись, она выглядела моложе и действительно очень красивой. — Спасибо, надеюсь, вы все сегодня от души веселитесь. Еще много моих друзей придут попозже, и думаю, те, кто не заинтересуется игрой в карты, будут танцевать. Моя племянница молода. Я знаю, что ей понравится музыка оркестра Вентуры.
При этих словах тетя Лили поднялась и повела дам из столовой. Уже уходя, Гардения услышала, как ее неприветливый сосед справа пробормотал:
— Надо же, оркестр Вентуры! Высоко замахнулась, правда? Я думал, он играет только для королевских особ и в посольствах.
Проходящая мимо дама тоже услышала его слова. Она остановилась, наклонилась к нему и проговорила в самое ухо:
— Чем вы недовольны? Разве вы не слышали, что Лили де Мабийон известна как «королева парижского полусвета»?
Пожилой мужчина хихикнул, и Гардения не могла не почувствовать, что его смех недобрый. Но ей нечего было сказать, да к тому же она не совсем поняла, что имела в виду та дама.
Тетушка уже была около двери, за ней толпой следовали дамы. И только одна из них оставалась сидеть. Прежде чем встать, она вытянула длинную белую руку, взяла за подбородок сидящего рядом с ней мужчину, притянула его к себе и страстно поцеловала в губы.
Гардения замерла от изумления. Она никогда не могла представить, что дама позволит себе такое на ужине или в любом другом месте, где ее могут увидеть.
Красивого молодого человека, развалившегося на стуле, поцелуй, казалось, ничуть не смутил. Он просто шлепнул ее ниже талии, когда она, вертя бедрами, прошла мимо него. Гардения заметила, что ее огненно-красное платье имело очень откровенный вырез как спереди, так и на спине.
«Что сказала бы мама?» — в который раз задавала она себе один и тот же вопрос, следуя за дамами наверх в спальни, немного тревожась по поводу того, что они могут сказать или сделать. Но тетя Лили не дала ей возможности завести с кем-либо из них разговор.
— Гардения, иди в свою комнату и приведи себя в порядок, — жестко сказала она, — а потом, когда будешь готова, приди ко мне.
Гардении ничего не оставалось, как подчиниться.
Мужчины задержались в столовой ненадолго — как раз настолько, насколько задерживался ее отец, когда они дома устраивали приемы, — и вскоре большая гостиная стала наполняться людьми, которые, поприветствовав тетю Лили и пожав ей руку, мигом, как казалось Гардении, кидались к покрытым зеленым сукном столам.
