Маргарет Портер - Опасные забавы
– Думаю, что оно от Мери Гримальди, – заявила Розали, взглянув на почерк на конверте, нагнулась над скамеечкой и сломала печать. – Тут два письма! – воскликнула она, когда второй лист бумаги упал ей на подол. – От двух разных людей, и я никого из них не знаю.
Она прочла более короткое.
– Это от поверенного в делах некоего господина, который желает со мной встретиться, – сообщила девушка.
– Надеюсь, что речь идет не об этом противном мистере Бекмане? – недовольным тоном осведомилась Матильда.
Розали покачала головой.
– Его фамилия Лемерсье, он написал другое письмо. Поверенный отдал оба Мери Гримальди, и она отправила их мне. Бедняжка, половина Лондона обивает ее порог с тех пор, как я уехала. Месье Лемерсье хотел встретиться со мной еще в прошлом году, когда впервые побывал в Англии. Теперь он просит, чтобы по возвращении в Лондон я увиделась с ним или его адвокатом. Он был знаком в Париже с моими родителями. – Посмотрев на листы бумаги, лежащие у нее на коленях, она пробормотала: – Этьен Лемерсье.
– Ты его знала?
– Его фамилия мне что-то говорит, но никак не могу вспомнить, что именно. Не думаю, что мне следует ему отвечать. Вернее, надеюсь, что не нужно. Я не желаю вступать в переписку с каждым французом, знавшим маму и отца и страдающим от mal du pays. От тоски по родине, – перевела она своей тетке.
Розали продолжила чтение писем, и Матильда спросила ее:
– Ну как, ты дала ответ на предложение герцога?
– Мы об этом не говорили, – рассеянно отозвалась она.
– Возьми себя в руки, Рози, и будь повнимательнее. Не обижай его своими капризами.
– Конечно, я и не собираюсь. Если я откажу ему, то в вежливой и любезной форме. – Она наконец взглянула на Матильду и слегка вздохнула. – Ты по-прежнему считаешь, что мне следует согласиться?
Матильда вновь принялась вязать.
– Я, на твоем месте, не стала бы отклонять столь лестное предложение. Я бы с удовольствием провела Новый год в замке герцога. Полагаю, если ты так дорожишь своей карьерой, то несколько недель отдыха тебе не повредят.
– Я дорожу ею больше, чем ты можешь себе представить, тетя Тильда. И в Лондоне я лучше проведу время. Джеймс д'Эгвилль сможет подготовить меня к участию в любом балете, даже самом трудном.
– А вдруг ты вновь растянешь ногу, прежде чем добьешься своего? – зловеще предположила Матильда.
– Если ты думаешь, что я брошу танцевать, – не сдержалась Розали, – то вольно или невольно обманываешь себя. Пока я этого делать не намерена. Я должна доказать д'Эгвиллю, Росси и Арману Вестрису, что у меня есть талант и я могу выступать в балетной труппе Оперы! – С этим словами она выбежала из комнаты, сжав в руках письма.
Следующим утром Розали встала на рассвете и надела самую теплую тондо, прочную зимнюю обувь и две пары носков. Когда она вышла из дома, в каждом ее шаге угадывалась решимость испытать свои силы и поупражняться. Но не успела она добраться до середины Бибери, как у нее забилось сердце и заболели ноги.
Дорога от центра вывела девушку к кладбищу, где были похоронены ее предки, а затем на поросшее травой поле. Здесь прогуливалась стайка серых гусей. Она кивнула молоденькой служанке, кормившей кур викария, и двинулась дальше, по Пекхорс-Лейн, к голубиному домику. Его назвали так потому, что с ним соседствовала средневековая голубятня. Розали остановилась и перевела дух. Над ее головой с печальными криками пролетели птицы.
Никогда еще она не чувствовала себя настолько прикованной к земле и неспособной воспарить в танце. Ее грудная клетка отяжелела, она с трудом подняла ногу, показавшуюся ей свинцовой. Колени дрожали и плохо повиновались ей. Матильда считала опушку леса Ледихилл лучшим местом для прогулок, но Розали знала пока ей не стоит забираться так далеко. Когда-нибудь в другой раз... Она искала безопасное пристанище.
Розали осмотрелась. Теперь она шла значительно медленнее. Колючая изгородь вдоль дороги и поваленное дерево на поляне не отличались красотой. «Они совсем не похожи на пейзажные зарисовки», – с грустью подумала она.
Попытавшись поднять себе настроение, она принялась насвистывать мелодию балета о русалках, который постоянно шел на сцене Седлерз-Уэллз, но у нее не хватило ни энергии, ни смелости попробовать себя в bouree glissande и arabesgue в центре Хай-стрит. И дело было не в том, что ее могли заметить. Даже в этот ранний час мужчины уже сидели за ткацкими станками, открывали лавки или пилили дрова, а женщины были заняты бесчисленными домашними делами.
Единственным человеком, встретившимся ей по пути, оказался герцог Солуэй. Он стоял на старом мосту через Коли и следил за неспешным течением.
– Идите сюда и взгляните на водную полевку, – подозвал он Розали. Она присоединилась к нему, и он указал на маленького коричневого грызуна, который быстро бежал по упавшим листьям вдоль берега реки.
– Так это просто небольшая крыса, – заметила она, когда зверек прошмыгнул в свою грязную нору.
Розали увидела, что герцог не взял с собой ни удочки, ни бечевки, ни прочих рыболовных снастей, и спросила:
– А почему вы сегодня не пошли ловить рыбу?
– Потому что через час я собираюсь выехать в Шропшир.
Удивленная словами Джерваса, она подняла на него недоумевающие глаза.
– Я хотел бы остаться здесь подольше, но моя матушка ждет меня в Понтсбери завтра или через день, и я не должен подводить ее.
Он, в свою очередь, пристально посмотрел на Розали и спросил, приняла ли она какое-нибудь решение.
Ее так расстроила и обескуражила собственная слабость, что она решила поддаться искушению и откликнуться на его порыв.
– Тетя Тильда просто умоляла меня согласиться, – проговорила она.
– Мы с ней едва знакомы, но она показалась мне весьма здравомыслящей женщиной.
– Но, – продолжила Розали, – мне самой это не по душе, и я предпочла бы отказаться.
– Позвольте мне вас переубедить и показать вам привлекательную сторону моего предложения. В замке есть бальный зал, где вы могли бы упражняться в танцах. Слуги преданы нашей семье и будут почтительны с вами, как и с любой гостьей. Ниниан обещал не капризничать. И все же, если вам станет грустно или вы почувствуете себя неуютно и одиноко, то без труда сможете уехать. Срок и характер занятий будут целиком зависеть от вас.
У нее не нашлось доводов для возражений. Она даже не могла припомнить, почему так упорно сопротивлялась прежде.
– Если мне удастся узнать что-нибудь о месте в Опере или в каком-то другом театре, то я сразу уеду в Лондон.
– Конечно. Это вполне понятно.
Он достал кожаный бумажник из кармана пальто, вручил ей пять десятифунтовых банкнот, а когда она робко запротестовала, прервал ее, напомнив о прежнем обещании заплатить ей аванс.
