Барбара Картленд - Поцелуй Жюстин
Теперь сэру Томасу докучала ее жажда знаний; он ждал от нее восхищенных реплик в свою сторону, вроде тех, что постоянно бросали Фейс и Черити.
Однажды вечером, танцуя с Жюстин, он опять предложил выйти на палубу.
— Луна всех заворожила, — сказал он, прижимая к себе девушку. — Она почти полная, и на море серебряная дорожка.
Звучало романтично, и Жюстин позволила сэру Томасу вывести себя на палубу.
Снаружи и впрямь было красиво: на бархате темного неба низко висела луна, окутавшая корабль и море загадочным светом, который отражался и играл в волнах.
Этой восхитительной картиной любовались и другие пассажиры, но вскоре сэр Томас увлек Жюстин в один из отдаленных темных уголков.
Там он заключил девушку в объятия и принялся страстно целовать. Захваченная врасплох, она не успела возразить, но когда губы сэра Томаса впились в нее, стала сопротивляться.
Девушка совершенно не ощущала восторга, который, как она предполагала, должны доставлять поцелуи привлекательного мужчины. Скорее наоборот — ее захлестнуло острое отвращение.
Но попытки вырваться только разжигали пыл сэра Томаса.
В конце концов он поднял голову, продолжая, однако, крепко прижимать к себе Жюстин.
— Нет, моя малышка Жюстин, — пробормотал он срывающимся голосом. — Ты мне не откажешь. Я твой жених и вправе ждать от тебя поцелуя на ночь.
Его глаза были полузакрыты, полные губы сладострастно изогнулись.
Жюстин захлестнуло чувство безысходности.
Это и есть любовь? Как она будет справляться с его запросами?!
В ночном воздухе внезапно раздался крик, полный ужаса.
Люди выбежали на палубу узнать, что случилось.
Сэру Томасу ничего не оставалось, как отпустить Жюстин, и в следующий миг девушка уже бежала вместе со всеми.
В тихом углу ближе к корме судна стояла женщина.
— Это был Чарли! — кричала она. — Мой Чарли. Он был там, клянусь, он был там!
Супруги Райт успокаивали женщину.
— Дорогая миссис Партридж, там никого нет. Вы расстроены. Пойдемте, мы поищем майора.
Миссис Пейшенс обняла женщину за плечи.
Жюстин обратила внимание на миссис Партридж, после того как корабль отплыл из Гибралтара. Худенькая и очень бледная, она производила впечатление человека, пережившего трагедию. Ее сопровождал муж, военный, который держался скромно, но с достоинством. Он бережно заботился о жене, но говорил очень мало. Сейчас он спешил к ней.
Миссис Партридж разрыдалась в его объятиях.
— Несчастная женщина, — сказал кто-то рядом с Жюстин. — Она никогда не оправится от потери сына. Они приезжали из Индии навестить его могилу. Умер в школе от лихорадки. Они не видели его с тех пор, как он два года назад покинул Калькутту.
Удрученно перешептываясь, пассажиры начали расходиться.
Сэр Томас взял Жюстин под руку, но она отстранилась.
— Я очень устала. Пожалуй, пойду спать. Почему бы вам не выкурить сигару?
В каюте девушку ждали наброски письма, которое она пыталась писать родителям.
Жюстин просматривала вымученные короткие строчки, а в ушах стоял страдальческий голос миссис Партридж, описывающей, как она видела призрак сына.
Как страшно потерять любимого ребенка! И как ужасно не видеться с ним два года! Так, стало быть, случается с детьми, которых рожаешь в Индии? Она родит сэру Томасу детей, отдаст им все сердце и душу, а потом смысл ее жизни вырвут у нее из рук?
Сама мысль об этом была невыносима, и Жюстин расплакалась.
А в соседней каюте лорд Каслтон работал с очередной папкой с документами.
Он сидел без сюртука, широко распахнув иллюминатор. Мягкость ночного воздуха говорила о том, что они далеко заплыли в теплое Средиземное море.
Лорд Каслтон вздохнул. Жара обволакивала тело и не давала сосредоточиться.
Но он знал, что вникнуть в тонкости документов, которые силился прочитать, ему мешала вовсе не средиземноморская жара.
Причина была в Жюстин, в том, как она выглядела сегодня вечером в белом кружевном платье, которое так оттеняло ее изумительные волосы. Он надеялся поужинать до ее прихода, но в тот вечер пассажиров обслуживали медленно.
Сэр Томас пригласил Арбетнотов за свой стол, и жеманно улыбающиеся девицы уже сидели, когда в зал вошла Жюстин.
Лорд Каслтон поймал себя на том, что смотрит на нее, словно томящийся страстью юнец.
Он вздрогнул и очнулся, но прежде большие серые глаза девушки заглянули в его глаза, заставив сердце замереть.
Лорд Каслтон хотел было поднять бокал в знак приветствия, но краем глаза заметил, что сэр Томас внимательно наблюдает за ним, и помрачнел.
Когда он в следующий раз посмотрел на стол Уотсона, Жюстин сидела, склонившись над меню.
Лорду Каслтону показалось, что ее глаза полны слез.
Он злился на себя, что так плохо справляется с ситуацией, возникшей между ними с Уотсоном и Жюстин.
Его знали как дипломата, человека, который разрешал любой вопрос, пуская в ход то обходительность и шарм, то спокойствие и тактичность.
Теперь же он допускал промах за промахом, не помогая разрешить главную проблему, а только усугубляя неловкое положение Жюстин.
Лорд Каслтон потянулся к звонку, намереваясь попросить у стюарда большой бокал бренди, но вдруг замер и прислушался.
Неужели это ему показалось?
Спустя несколько мгновений он окончательно уверился в правильности своего предположения. Но откуда доносится плач — из каюты справа от него или слева?
Легким движением он поднялся на ноги, вышел из каюты и остановился перед дверью Жюстин.
Последние сомнения рассеялись.
Он поднял руку и постучал.
Плач прекратился, но никто не ответил.
Расправив плечи, лорд Каслтон еще раз постучал и решительно толкнул дверь.
Жюстин сидела за столом, похожим на его собственный. Перед ней лежал лист бумаги. Судя по всему, она что-то писала, но от ее слез чернила растеклись по бумаге.
Девушка подняла голову в полном недоумении.
— Милорд, что… что я могу для вас сделать?
Лорд Каслтон вошел в каюту и присел на край стола, оставив дверь полуоткрытой.
— Мисс Мэнселл, я не могу слышать, как вы страдаете, и не предложить вам помощь, какой бы ни была причина вашего несчастья.
Девушка подавила рыдание.
— Милорд, я не страдаю. По меньшей мере… — она бросила взгляд на залитое слезами письмо. — Просто… просто я пишу родителям и на меня вдруг нахлынула сильная тоска по дому.
Жюстин вертела в руках перо, избегая смотреть лорду в глаза.
— Вас в самом деле беспокоит только это?
