Барбара Картленд - Влюбленный странник
Он повернулся, и, стряхивая с себя остатки сна, Люсиль поразилась его свежей, молодой красоте.
«Я должен идти», — сказал Рэндал.
«Почему?» — в голосе Люсиль слышалось удивление.
«Скоро шесть часов. Меня не должны здесь видеть. Скоро проснутся твои слуги».
Люсиль рассмеялась тогда низким грудным смехом женщины, взрослой и искушенной, женщины, уверенной в себе.
«Ах, дорогой, неужели тебе действительно не все равно, что подумают слуги, да и все остальные, если уж на то пошло?»
Люсиль протянула к нему руки — две прекрасные белые руки, и Рэндал отдался в плен этих рук. Люсиль прижала к себе его голову, нашла губами его губы и припала к ним, жадно целуя.
Нет, их не волновало, что о них говорили и думали в Голливуде в те первые дни их безмятежного романа. Так как же ему объяснить Люсиль, что теперь это ему небезразлично?
Рэндал поставил пустой бокал на стул.
— Еще один? — предложила Люсиль, беря в руки шейкер.
— Ни тебе, ни мне не стоит сегодня увлекаться спиртным, — сказал Рэндал. — Репетиция назначена на завтра на девять утра, и опаздывать на нее не стоит.
— Ты хоть раз слышал, чтобы я опаздывала? — удивилась Люсиль. — Ты ведь сам не раз говорил, что я — единственная пунктуальная женщина из всех, кого ты знаешь.
Это было правдой, когда речь шла о работе. Люсиль была неукоснительно пунктуальной, способной посрамить многих своих коллег.
— Все равно — завтра нас ждет нелегкая работа, — настаивал на своем Рэндал. — Мы и так потеряли много времени. Надо было уже закончить чтение второго акта. А теперь придется пройти две последние сцены и перейти к третьему акту только завтра. Так что времени у нас, как видишь, немного.
— Тебе не стоит из-за этого волноваться, — сказала Люсиль. — Я тебя не подведу.
— Я вовсе не думаю, что ты можешь меня подвести, — поспешно произнес Рэндал. — Ты — чудо, Люсиль, и ты знаешь это, но мы должны помнить о труппе. И не стоит торопиться на репетициях, когда дело касается их. Сегодня я узнал, что мы должны назначить премьеру на двадцать пятое октября.
— Если тебе уже известна дата, то за это надо выпить, — сказала Люсиль, беря в одну руку коктейль Рэндала, а в другую — свой.
Вручив ему бокал, она легонько чокнулась с ним.
— За самый большой успех, который когда-либо выпадал тебе в жизни, Рэндал, дорогой.
В словах Люсиль явно был какой-то подтекст, но Рэндал не мог его разгадать. Он выпил, задумчиво глядя на Люсиль, которая вдруг протянула руку и коснулась его щеки.
— Ты выглядишь похудевшим, — сказала она. — Правда, загар тебе идет. Я постараюсь сделать все, чтобы ты оставался таким же молодым и сильным, каким ты был при нашей первой встрече.
— Это было три года назад, — напомнил ей Рэндал. — Я тогда не работал и вполовину столько, сколько сейчас, Люсиль.
— Мы проводили тогда вместе гораздо больше времени, не так ли?
Рэндал поставил бокал. Ему было явно не по себе.
— Пойдем поужинаем, — сказал он. — Надеюсь, ты проголодалась. Про себя я знаю точно.
— Ты кое о чем забыл, — тихо сказала Люсиль.
Рэндал отлично понимал, о чем она. В прежние дни, прежде чем отправиться с Люсиль ужинать, Рэндал всегда целовал ее, как он выражался, «делал прививку от ревнивых взглядов других мужчин, которым повезло меньше, чем ему».
Это был один из маленьких ритуалов, которые с удовольствием изобретают счастливые любовники. Рэндал целовал тогда ее глаза, губы, щеки, уши, а потом ложбинку на шее, где яростно билась голубая жилка оттого, что его поцелуи возбуждали Люсиль.
Иногда, пока целовались, они успевали забыть о приеме или другом событии, для которого успели одеться, и любили друг друга, пока не наступало утро, безразличные ко всему, кроме собственных желаний.
Несколько секунд Рэндал колебался, потом, словно собрав волю в кулак и приняв решение, произнес:
— Ты не должна искушать меня сегодня, Люсиль. Я хочу поговорить с тобой, а если я начну тебя целовать, мы можем забыть, что нас ждет ужин.
Люсиль впилась глазами в его лицо, словно понимая, что все это лишь отговорки, а затем, желая с честью выйти из неловкой ситуации, наигранно рассмеялась.
Глава шестая
Рэндал сидел в третьем ряду партера и наблюдал за репетицией. Атмосфера в театре была тяжелой, пустые сиденья казались потрепанными, а застоявшийся запах дешевого табака смешивался с запахом дезинфекции. А от сквозняка, дувшего со сцены, не спасали даже шубы, притом что на улице вовсе не было холодно. Заходя в помещение, Рэндал пожалел, что не может остаться на осеннем солнышке, и даже настигавший его на улице ветер скорее веселил, чем раздражал.
А вот внутри театра холод вовсе не вызывал того же приятного возбуждения. Рэндал чувствовал, как он сковывает тело, и думал о том, что он способен остудить даже самые пылкие слова, произносимые на сцене.
И только Люсиль выглядела так, словно ей было комфортно. Она была необыкновенно хороша в короткой собольей накидке, надетой на синее шерстяное платье, подчеркивавшее ее хрупкость. В ореоле белокурых волос она сияла подобно звезде, которой, безусловно, и была даже здесь, на голой и пустой сцене, на которой еще не устанавливали декорации.
А Рэндал размышлял о том, что репетиции подчас бывают удручающе тоскливыми. Сцена без декораций и реквизита напоминала беззубого человека. Один-два прожектора вместо полной световой установки, тяжелые деревянные стулья вместо декораций, и, что хуже всего, небрежный вид актеров.
Как же мудро поступает Люсиль, никогда не появляясь на людях без косметики, в повседневной одежде, а главное — в этом ей проигрывают молодые актрисы — без шарма и хороших манер.
Если женщины-актрисы и заслуживали критики, то мужчины были еще дальше от идеала. Главный герой, который так отлично смотрелся в элегантных костюмах с Севил-роу и двубортных смокингах, на репетициях был одет в водолазку и мешковатые вельветовые брюки, более уместные на дорожном рабочем. Два женоподобных юнца вообще не сподобились снять плащи с туго затянутыми поясами, а старик в фетровой шляпе был по самые глаза укутан шерстяным шарфом.
Женщины в брюках, с небрежно причесанными волосами второпях учили в глубине сцены свои роли, в то время как Люсиль, отлично знавшая текст и словно сошедшая с обложки модного журнала, грациозно двигалась по сцене, точно следуя указаниям режиссера.
Не могло быть никаких сомнений: эта женщина заслужила успех, которого достигла, подумал Рэндал. Она никогда не стала бы великой актрисой, если бы в ней не было искры божьей. Люсиль полагалась не только на собственную внешность. Она много и усердно работала, и результат делал ей честь. С Люсиль было невозможно иметь дело, только когда она впадала в гнев. В этих случаях оставалось лишь немного выждать, чтобы дать ей время прийти в себя.
