Эйлин Драйер - Леди Искусительница
Маркус поднял на него глаза:
— Что?
Гарри покачал головой:
— Я не знаю, что именно, и она сама не знает этого. Я только знаю, что если мы не сможем быстро вызволить ее, будет уже поздно.
— Кейт очень крепкая девочка.
Гарри смотрел на вращавшийся глобус.
— Я в этом не уверен.
Гарри начал подозревать правду, когда увидел клеймо. Когда он стоял перед тем зеркалом — псише — в ее будуаре, подозрение перешло в ужасную уверенность. Как она и похвалялась, зеркало было достаточно высоким и широким, чтобы, проходя мимо, она могла видеть себя в нем полностью. Прекрасная возможность насладиться собственной красотой и показать ее окружающим. Но за все время, пока она находилась в комнате, она ни разу не взглянула в него. Казалось, она намеренно избегала этого.
Глядя, как Кейт носится по комнате, Гарри понял, что зеркало было несбывшейся мечтой. Как и вся ее жизнь. Он видел, как она отреагировала, когда он заметил клеймо на ее груди. Она почувствовала себя униженной и оскорбленной. Если она не хотела, чтобы Гарри увидел его, если она избегала случайно поймать его отражение в зеркале, как бы она посмела показывать свои шрамы каждому второму человеку в Британии?
А если бы она решилась, разве это не сделалось бы предметом сплетен? Не нашлось бы мужчины, который в течение месяцев не пережевывал бы эту маленькую пикантность. «Отвратительно, знаете ли. Прямо над прекрасными грудками, там, где вы не можете не заметить их. Варварство. Меня затошнило».
Ни один мужчина не видел их. Ни один не дотрагивался до нее. Кейт сотворила миф о том, будто она самая неразборчивая в связях женщина в Лондоне. Гарри подозревал, что в действительности она могла быть самой непорочной.
Как-то раз в разгаре битвы при Саламанке под Гарри убили лошадь. Она перекатилась над ним со своими копытами, головой и седлом. Он остался лежать на спине среди мертвых, уставясь в небо и пытаясь вспомнить, как дышать. Сейчас у него было похожее состояние. Он был повержен, смят, пытался вспомнить, как думать. Если он настолько ошибался в Кейт, будучи уверенным в ее любви к наслаждениям, в чем еще он мог ошибаться относительно ее?
— Вы правы, знаете ли, — произнес Дрейк в свойственной ему медлительной, вялой манере. — Единственный выход — женитьба. Вы готовы пожертвовать своим будущим ради ее освобождения?
Нет. Свое будущее он представлял себе совсем по-другому, в нем не было места изнеженной герцогине. В нем никому не было места, кроме него самого.
Гарри одним глотком осушил свой стакан. Перед его глазами весело вращался глобус, континенты и океаны сливались в одно целое.
— Наверняка существует другой выход.
Его не было. Он знал это с того самого момента, как открыл рот в салоне герцога. Гарри схватил стакан Дрейка и мигом покончил и с его содержимым.
Дрейк, казалось, не заметил этого.
— Женитьба будет вам выгодна. — Откинувшись назад, Маркус скрестил ноги. — У Кейт очень небольшое состояние, вы знаете. Но достаточное, чтобы позволить вам уйти с военной службы. Я знаю, вы хотите этого.
— Мне не нужны ее деньги. После того как вы устроили мне знакомство с Ротшильдами, я не нуждался в чьих-либо деньгах. — Гарри взглянул на улыбающегося собеседника. — Почему бы вам самому не жениться на ней?
Дрейк хмыкнул:
— Господи, нет. Я вообще не собираюсь жениться. Кроме того, не я открыто добивался ее, не так ли?
Да, думал Гарри. Это был он. И теперь все сводилось к тому, чтобы довести дело до конца. Он подошел к столику с напитками у окна и снова наполнил стаканы. Ему хватило обходительности отнести один Дрейку.
— Первым делом, — сказал Дрейк, поднимаясь со стаканом в руках и проходя, чтобы сесть за свой письменный стол, — нам нужно специальное разрешение, датированное по крайней мере неделей назад.
Вынув ручку и бумагу, он принялся писать.
Гарри потер переносицу.
— В конце концов, вы все же решили помочь.
Дрейк посмотрел на него с загадочной улыбкой.
— Я надеялся, что вы предложите такой вариант и мне не придется настаивать. Нам в самом деле необходимо узнать, что ей известно, а этого не случится, если ее брат добьется своего.
— А я уж как рад, что смогу помочь.
— Лучше вы, чем Аксман Билли. — С улыбкой покачав головой, Дрейк вернулся к своему письму. — Она вела очень колоритный образ жизни.
Гарри плюхнулся в кресло. Господи. Он и в самом деле собрался жениться. Он почувствовал, что ему не хватает воздуха.
— Я правильно понял — вы знаете Аксмана.
— Он преследовал Грейсчерча, когда тот был в Брюсселе. Ловкий дьявол. Нам так и не удалось схватить его.
Гарри очень надеялся, что поступил правильно, отправив Трэшера выслеживать негодяя в районе Севен-Дайале.
— А что насчет разрешения? Полагаю, вам знакомы какие-нибудь добрые души в кентерберийских канцеляриях, способные на лжесвидетельства?
Дрейк подумал.
— По счастью, да. Один из секретарей… он помогает нам при случае.
Гарри оживился.
— Бог мой. Один из «повес» Дрейка — викарий?
Едва заметная улыбка тронула губы Дрейка.
— Он предпочитает считать себя помощником. — Сложив письмо, Дрейк посыпал его песком и запечатал, после чего взял другой лист бумаги. — Теперь помимо разрешения вам понадобится парочка верных друзей, чтобы поддержать вас, когда вы поедете встречаться с ее братом и вызволять ее оттуда, где она окажется. Я, к сожалению, уже связан другими обязательствами.
— Каких друзей?
Улыбка Дрейка стала шире.
— Я думаю, Чаффи. Никому не придет в голову сомневаться в словах Чаффи. А для некоторого устрашения, скажем, Фергюсон.
Гарри удивился:
— Фергюсон? Господи, Маркус. Мне не нужен человек, который примется размахивать клеймором в герцогской гостиной.
— Я скажу ему, чтобы он вел себя спокойно. Он нужен из-за своего объема и роста.
— И по той причине, что при взгляде на него сразу становится ясно — он в любую минуту может впасть в бешенство.
— Именно.
Возможно, это был идеальный план. Чаффи Уайлд, простодушный и дружелюбный, как щенок спаниеля, коротенький и плотный, всегда улыбающийся и всегда в поисках своих очков, был полной противоположностью Йена Фергюсона. Йен Фергюсон, здоровенный шотландец, которому в детстве пришлось очень несладко, неожиданно унаследовал титул английского графа. Это не избавило его от акцента, не уменьшило презрение к щеголям-англичанам и неуемную жизнерадостность. Слава Богу, что одним из немногих людей, которых он уважал, был Веллингтон.
Когда Дрейк закончил писать, Гарри вернулся на свое место у глобуса. Глобус почти прекратил вращаться, перед глазами Гарри медленно проплыл африканский континент. На нем Гарри рассмотрел города Каир и Александрию, потом Иерусалим и Константинополь. Города, которые он намеревался изучать после того, как Наполеон будет разбит и откроются дороги. Кошмары последних десяти лет ему удавалось преодолевать, бродя по горячим белым улицам, производя замеры, изучая, впитывая отголоски древности. Гарри представлял себе, как будет бродить по базарам, сидеть, скрестив ноги, в маленьких кофейнях и беседовать со стариками об истории этих мест. Он хотел бы вернуться в ой Индию, чтобы искать там затерянные города, трогать пальцами высеченные на камне узоры и взбираться на высокие горы, чтобы наслаждаться благословенной тишиной в украшенных флажками храмах. А потом, набравшись опыта, он вернулся бы в Англию и спроектировал здания, в которых однажды поселился бы кто-нибудь, кто нашел бы в них гармонию и изящество.
