Элизабет Хойт - Влюбиться в дьявола
Лорд Хоуп говорил, а Генри внимательно его слушал. Беатриса вспомнила, как во время нападения Хоуп командовал слугами, считая их солдатами. Пусть им тогда владело какое-то странное помешательство, но все равно по его манере отдавать приказы было видно, как он привык беспокоиться о солдатах. Он не притворялся, он искренне заботился о «своих людях», о «своих подчиненных». Охваченная горячей волной сочувствия, Беатриса приложила пальцы к губам. Ей стало стыдно. Ведь она считала его эгоистом, сумасшедшим, которого надо опасаться, но сейчас, ни о чем, не подозревая, на ее глазах он проявлял себя с самой лучшей стороны. Господи, как же она могла встать на сторону дяди в его борьбе с Хоупом?
Прошептав на ухо раненому какие-то слова утешения, виконт наклонился еще ниже и пожал рукой его плечо — как оказалось, на прощание. Затем Хоуп выпрямился, повернулся и тут же увидел ее.
Беатриса опустила руку и от охватившего ее счастья улыбнулась ему.
— Прошу меня извинить, что я немного задержался, — сказал он, идя навстречу. Его глаза поблескивали от любопытства.
— О, ничего страшного! — торопливо произнесла она. — У Генри такой счастливый вид. Он, по-видимому, очень рад, что вы навестили его.
Хоуп нахмурился и обернулся назад, чтобы еще раз взглянуть на раненого.
— Будучи в армии, я заметил, какое благотворное действие на солдат оказывает такое простое дело.
— Какое дело?
— Посещение раненых. — Он протянул ей руку, на которую она слегка оперлась, чувствуя исходящую от него силу и уверенность. — Зайти на минуту-другую, посидеть, поговорить. Вы не представляете, как это поднимает настроение у раненых. Они понимают, что о них не забыли, что они еще нужны, и в результате гораздо быстрее идут на поправку.
— А другие офицеры тоже посещают раненых? — спросила она, пока они пересекали холл.
— По правде говоря, не многие, — ответил он. Выйдя на улицу, он любезно подсадил ее в ожидавшую их карету, а затем сам забрался внутрь, устроившись напротив нее.
— Я часто с сожалением думал о том, как редко офицеры навещают своих раненых солдат.
Он постучал в крышу кареты, подавая сигнал кучеру, что пора трогаться.
— Возможно, они не способны на сострадание, — заметила Беатриса.
— При чем тут сострадание? — с раздражением ответил он. — Это, прежде всего долг — каждый офицер обязан заботиться о своих подчиненных. Он отвечает за них.
Беатриса взглянула на него озадаченно. Долг — это не сострадание, мотивы разные, хотя результат был похожим. Да, но тогда в лице Генри, общавшегося с Хоупом, отражался бы благоговейный страх. Если лорд Хоуп так беспокоился о малознакомом слуге, которого он считал «своим подчиненным», то разве не должен он проявлять такое же внимание к солдатам, которые служили в королевской армии?
Облизнув пересохшие от волнения губы, она заметила:
— Мне говорили, что многие солдаты после увольнения из армии его королевского величества фактически брошены на произвол судьбы.
Он взглянул на нее с удивлением:
— Где вы могли услышать такое? Мне кажется, это совсем не то, о чем привыкли судачить светские дамы.
— Где-то слышала, уже не помню где. — Она пожала плечами. — Кроме того, поговаривают, что некоторые члены парламента хотят представить на рассмотрение билль о ветеранах, который позволит бывшим солдатам получать приличную пенсию.
Хоуп презрительно фыркнул:
— Свежо предание… Нет, такой билль не пройдет. Большинство членов парламента найдут возможность направить деньги на более важные государственные нужды.
— Но если большинство поддержит…
— С какой стати. — Он скептично покачал головой. — Никого из них никогда не волновали судьбы простых солдат. Вот почему так ничтожно солдатское жалованье. Впрочем, чему тут удивляться?
Беатриса закусила губу, не зная, как лучше вести разговор дальше, как убедить его занять ее позицию.
— Но если вы станете графом и, будете заседать в палате лордов, то…
— Я пока не собираюсь озадачиваться тем, чем в первую очередь следует заниматься палате лордов. — Хоуп поморщился и недовольно закрутил головой. — Сейчас я могу думать только об одном. Все время, все мои силы отнимают мысли о том, как мне быстрее вернуть свой титул. И лишь после того, как мне удастся преодолеть это препятствие, я буду, способен вникать в парламентскую работу и политическую жизнь, но не раньше.
У Беатрисы заныло сердце. К тому времени, когда Хоуп соблаговолит заняться политикой, законопроект мистера Уитона скорее всего будет провален. И что тогда будет с Джереми?
От отчаяния она кусала губы и с отсутствующим видом смотрела в окно кареты, не зная, как ей быть дальше. Каким образом она могла убедить лорда Хоупа в том, что его поддержка просто необходима мистеру Уитону для того, чтобы провести билль через парламент? Если бы она могла понять побудительные причины, заставлявшие его действовать и думать лишь в одном направлении — вернуть во что бы то ни стало свой титул! Отвернувшись от окна, она бросила на Хоупа открытый смелый взгляд. Нет, все-таки важнее всего было узнать, что с ним случилось за последние семь лет. Каким образом он превратился в того человека, который сидел сейчас напротив нее.
Рено наблюдал за мисс Корнинг из-под полуопущенных век. Она гордо сидела напротив, все время, покусывая нижнюю губу. Ему стало интересно. Что же происходило с ней? Какие мысли мелькали в ее очаровательной головке? И с какой стати она затеяла весь этот разговор о парламенте? Ее дядя, судя по всему, был ловким политиком. Возможно, ей просто хотелось узнать, будет ли он интересоваться политикой, когда опять станет графом. Одним словом, будет походить на ее дядю.
Он невольно нахмурился. Такая картина ему была совсем не по душе. Он мог носить парик и одежду джентльмена, но он уже не был прежним Рено и не мог вести ту безмятежную, полную удовольствий жизнь, какую вел до отъезда в колонии. Война изменила его, переделала на свой лад. От былого аристократа, покинувшего семь лет назад Лондон, кроме внешности, не осталось ничего. Такая заметная метаморфоза не могла ускользнуть от внимательного взгляда мисс Корнинг, которая не могла не видеть, что под одеждой джентльмена и за всеми ухищрениями, на которые так богато цивилизованное общество, скрывался совсем другой человек. Иногда он ловил на себе ее пристальный взгляд, в котором читались тревога, настороженность и сострадание.
Рено уставился в окно, но по его рассеянному виду несложно было догадаться, что его нисколько не интересовали городские пейзажи — он все время в мыслях возвращался к совету, данному тетей: жениться на английской девушке из хорошей, добропорядочной семьи. Ну что ж, такой девушкой вполне могла стать мисс Корнинг. Она как нельзя лучше подходила на роль жены. Усилием воли он прогнал приятные, но неуместные грезы.
