Бертрис Смолл - Франческа, строптивая невеста
Десятого октября из Флоренции прибыло подвенечное платье в сопровождении личной портнихи Орианны Пьетро д’Анджело, которой предстояло остаться до торжественного дня. А потом, если дороги не заметет снегом, ей надлежало вернуться во Флоренцию, чтобы подробно рассказать и о ходе приготовлений, и о самой свадьбе. Приветствуя синьору Софию, Франческа отлично понимала, что в этом и заключается основная цель ее приезда. Терца и сама смогла бы подогнать платье по фигуре, вот только возвращаться во Флоренцию она не собиралась.
– Ваша матушка глубоко огорчена, что не сможет присутствовать на радостном событии, – сообщила мастерица и улыбнулась: – Но я опишу ей каждую деталь, причем неоднократно, чтобы казалось, будто бы она видела все собственными глазами. – Синьора София рассмеялась. – Из моей памяти не улетучивается ни одна мелочь. Ни одна!
Герцог Тит пришел специально, чтобы посмотреть, как сидит платье.
– Вы невероятно прекрасны, дочь моя! – воскликнул он. – Как только подарите мужу первенца, приглашу одного из знаменитых флорентийских художников и закажу ваш портрет в образе Пресвятой Девы с младенцем Иисусом и повешу в фамильной галерее на самом почетном месте!
Франческа страдала и терзалась сомнениями, потому что отчаянно не хотела замуж. Но что же делать? Приглашения уже разосланы, свадебный пир продуман до мелочей, свадебное платье готово, а отец Сильвио даже подписал брачный договор и скрепил его печатью отца. И вот теперь герцог, добрейшей души человек, увидел в ней и в ее будущем ребенке мадонну с младенцем. С каждым днем паника охватывала ее все больше и усугублялась тем, что Рафаэлло ухаживал галантно и красиво. А минувшим вечером, когда они остались в зале вдвоем, неожиданно увлек к себе на колени. Франческа испуганно замерла, но, едва почувствовав прикосновение теплых губ, сразу успокоилась… больше того, неожиданно для себя самой горячо ответила на поцелуй. Его губы оказались пьянящими и завораживающими. Внезапно он проник в рот языком и принялся властно исследовать тайное пространство. Франческа протестующе пискнула, однако наступление продолжалось. И вот наконец она последовала опасному примеру и робко погладила его язык своим.
Ладонь дерзко проникла в корсаж и завладела грудью.
– Нет! – выдохнула Франческа.
– Да, – настойчиво возразил Рафаэлло. – Скоро, милая, мы станем супругами. Ты должна познать эти наивные ласки прежде, чем встретишься со мной в брачной постели. Все твое поведение подтверждает истинную невинность. – Он нежно сжал юную грудь. – Ах, ты так чиста и свежа, моя Франческа. – Рука продолжила смелые прикосновения, а губы вновь завладели губами.
Голова закружилась. В ушах гулко отдавалось биение сердца, но и ладонь, и губы ласкали бережно, без намека на грубое вожделение. Они были такими же нежными, как и сам Рафаэлло.
А он оставался спокойным и полностью контролировал свои действия. Целовал и ласкал не потому, что остро нуждался в поцелуях и ласках, а чтобы подготовить ее к супружеской близости, необходимой для производства на свет наследников герцогства Террено Боскозо. Все его маневры выглядели осознанными и учитывали ее ощущения. И все же, независимо от побудительных мотивов, впечатление складывалось восхитительное! Но до чего же он холоден, если способен так целовать и ласкать без малейшего чувства!
– Отпустите, – попросила Франческа.
Рафаэлло немедленно убрал руки от корсажа и отстранился.
– Я вас испугал, шокировал, дорогая? – участливо осведомился он.
– Ко мне еще никто и никогда не прикасался так дерзко и интимно, – честно ответила Франческа. – Надо привыкнуть.
– Но вам понравилось? – настаивал он.
Она на миг задумалась и ответила одним коротким словом:
– Да.
И больше ничего.
– В таком случае на сегодня урок закончен, – подытожил Рафаэлло. – Но обещаю продолжить обучение: буду ласкать вас при каждой возможности.
Он сдержал слово и из вечера в вечер стремился остаться с ней наедине.
Поцелуи и ласки увлекали все глубже, и скоро Франческа стала с нетерпением ждать свиданий. С каждым разом поцелуи становились откровеннее и горячее, наполняли лихорадочным желанием, а она позволяла жениху все больше свободы. Но чего же она желала? Это еще предстояло понять. А в тот вечер, когда он впервые сжал губами сосок, принялся тянуть и дразнить, она едва не лишилась чувств от острых, неведомых прежде ощущений. Но Рафаэлло так ни разу и не признался, что испытывает какие-то высокие чувства.
Франческа бесконечно рассуждала сама с собой, однако ответа не находила. Выйти замуж за человека, который готовится всего лишь исполнить долг перед семьей и отечеством, она не могла, особенно теперь, когда он показал, насколько чудесны сокровенные ласки. Разве они не стали бы еще прекраснее, если бы он любил ее, а она его? Правда заключалась в том, что она не могла превозмочь себя. Однако приготовления шли полным ходом, а потому выбора не было: только бежать. Придется покинуть гостеприимное герцогство Террено Боскозо и найти обратный путь во Флоренцию, причем в одиночестве, так как Терца, несомненно, попытается помешать побегу.
Франческа знала, что родители придут в ярость, особенно мать. Но знала и то, что никогда не сможет владеть собой так, как владела Орианна, которая с ненавистью, но покорно исполняла свой супружеский долг. Отец полюбил юную венецианку практически с первого взгляда, в то время как ее скромная привязанность к мужу зрела на протяжении долгих лет.
Вспомнилась старшая сестра Бьянка, когда-то носившая титул самой красивой девушки Флоренции. После гибели первого мужа – жестокого и развратного мучителя – она нашла в себе силы противостоять всем вокруг и убежала вместе с любимым. Какие бы препятствия ни чинили родители с помощью Лоренцо Великолепного, она сумела их преодолеть. Ради единственного на свете мужчины оставила родной город, семью и даже христианскую веру.
Церковь грозила ей отречением, однако Франческа не знала, приведена ли угроза в исполнение. Да и какая разница? Все равно для Бьянки рай заключался в объятиях принца Амира ибн Джема, внука турецкого султана. Ничего иного ей в жизни не требовалось.
Франческа спрашивала себя, готова ли пойти по стопам старшей сестры? Сможет ли проявить такую же смелость и твердость характера? Найдет ли силы убежать из сладкой тюрьмы, от красивого и ласкового мужчины, который собирался стать ее мужем? Да, сможет и найдет. Она должна уехать, потому что не вправе остаться. Смириться было бы несравнимо легче, если бы жених признался, что любит. Но он молчит, а значит, пора бежать. В тот же вечер, поскольку каждый новый день делал замысел все менее реальным, Франческа Пьетро д’Анджело передала в зал записку, в которой сообщила, что неважно себя чувствует и поужинает в своей комнате.
