Александр Дюма - Сальватор
— Что вы хотите сказать, госпожа маркиза? — вскричал он. — Как я, готовый отдать за вас жизнь, могу иметь несчастье быть причастным к вашему страданию?
— Ах, господин аббат! — с отчаянием в голосе вскричала маркиза. — Вы ведь знаете Толстушку?
— Толстушку? — переспросил аббат таким тоном, словно хотел сказать: «А что это такое?»
Граф знал, что такое Толстушка, и, догадываясь о причине великого страдания, сотрясавшего маркизу, упал в кресло со вздохом отчаяния, как человек, который, устав бороться, сдает свои позиции неприятелю.
— Да, Толстушку, — подтвердила маркиза плачущим голосом. — Вы не могли ее не знать, вы двадцать раз видели меня с ней.
— Где же, госпожа маркиза? — спросил аббат.
— Да в вашем приходе, господин аббат, в Монружском братстве. Я всегда ее привожу, вернее — увы! — приводила с собой. О Великий Боже! Бедняжка, она так громко лаяла, если я оставляла ее одну в особняке!
— A-а, понял! — вскричал аббат, которого наконец надоумило слово «лаяла». — Понял!
Изображая отчаяние, он хлопнул себя по лбу и продолжал:
— Вы говорите о своей прелестной собачке! Восхитительной собачке, грациозной и умненькой! Неужели с ней случилось какое-нибудь несчастье, госпожа маркиза, с этой милой маленькой Толстушкой?
— Несчастье?! Ну еще бы, разумеется, несчастье! — разрыдалась маркиза. — Она умерла, господин аббат!
— Умерла! — хором подхватили оба брата.
— Пала жертвой ужасного преступления, отвратительной ловушки.
— О Небо! — воскликнул Ксавье.
— Кто же виновник этого мерзкого злодеяния? — спросил аббат.
— Кто?! И вы еще спрашиваете! — прошипела маркиза.
— Да, мы спрашиваем, — подтвердил Ксавье.
— Наш общий враг, враг правительства, враг короля: аптекарь из предместья Сен-Жак!
— Я так и думал! — вскричал аббат.
— Готов поклясться, что это его рук дело! — подхватил художник.
— Как же это было, Боже ты мой?
— Я отправилась к нашим добрым сестрам, — начала свой рассказ маркиза. — Когда мы с Толстушкой проходили мимо аптеки, бедняжка, которую я держала на поводке, вдруг останавливается. Я подумала, что ей просто понадобилось остановиться. Я тоже останавливаюсь… Вдруг она взвыла, бросила на меня прощальный взгляд и упала замертво прямо на мостовой.
— Ужас какой! — воскликнул аббат, подняв глаза к потолку.
Во время этого рассказа граф Рапт выплеснул свое нетерпение на связку перьев и изорвал ее в клочья.
Госпожа маркиза де Латурнель заметила, что его не очень заинтересовал трогательный рассказ об этой беде и что он с нетерпением ждет, когда уйдут оба посетителя.
Маркиза встала.
— Господа! — с холодным достоинством произнесла она. — Я вам тем более благодарна за внимание, которое вы уделяете несчастной Толстушке, что оно так непохоже на глубокое безразличие моего племянника, настолько занятого своими тщеславными планами, что у него нет времени на простые человеческие чувства.
Оба брата с возмущением посмотрели на графа Рапта.
— Жаба и змей! — прошептал тот.
Обратившись к маркизе, он громче прибавил:
— Это не так, сударыня, а в доказательство моего живейшего сочувствия вашему горю я предоставляю себя в ваше распоряжение и готов наказать виновного.
— Мы же вам сказали, господин граф, — вставил аббат, — что этот человек — негодяй, способный на любое преступление!
— Редкий негодяй! — заметил Ксавье.
— Да, вы в самом деле это говорили, господа, — промолвил депутат, вставая и кланяясь двум братьям, словно хотел сказать: «Теперь, когда мы прекрасно понимаем друг друга, наши мнения совпадают, нас не разделяет никакая распря, ступайте домой и оставьте меня в покое».
Братья поняли его движение, и в особенности взгляд.
— Прощайте, господин граф, — несколько прохладно попрощался аббат Букмон. — Сожалею, что вы не можете уделить нам еще несколько минут; мы с братом хотели предложить вашему вниманию еще несколько важных вопросов.
— Важнейших! — прибавил Ксавье.
— Мы их лишь отложим на время, — возразил граф Рапт, — я льщу себя надеждой иметь счастье снова встретиться с вами.
— Это наше самое горячее желание, — подхватил художник.
— До скорой встречи, — прибавил аббат.
Поклонившись графу, аббат вышел первым, за ним — художник, во всем подражавший старшему брату.
Граф Рапт прикрыл за ними дверь и некоторое время постоял, держась за ручку, словно опасался, как бы они не вернулись.
Затем он обратился к секретарю, едва ворочая языком от усталости:
— Бордье, вы хорошо запомнили этих людей?
— Да, господин граф, — отвечал тот.
— Так вот, Бордье: я вас прогоню, если когда-нибудь их нога окажется в моем кабинете.
— Какая ярость против двух Божьих людей, дорогой мой Рапт! — с набожным видом воскликнула маркиза.
— Это они-то Божьи люди? — взревел будущий депутат. — Вы хотели сказать: приспешники Сатаны, вестники дьявола?
— Ошибаетесь, сударь, совершенно ошибаетесь, клянусь вам, — возразила маркиза.
— Да, правда, я и забыл, что они ваши друзья.
— Я глубоко восхищаюсь благочестием одного и сердечно симпатизирую таланту другого.
— От души вас с этим поздравляю, маркиза, — отирая лоб, сказал граф. — Ваше восхищение и симпатия весьма уместны. Много я видел мошенников с тех пор, как вступил в должность, но впервые за всю свою карьеру встречаю интриганов такого калибра. Да, Церковь недурно выбирает своих левитов. Теперь мне понятно, почему она так непопулярна.
— Сударь! — вскричала разгневанная маркиза. — Вы богохульствуете!
— Вы правы. Не будем больше о них! Поговорим о чем-нибудь еще.
Он обернулся к секретарю.
— Бордье! Я должен поговорить с дорогой тетушкой о деле чрезвычайной важности, — проговорил он, пытаясь отыграть то, что потерял во мнении маркизы. — Поэтому я не смогу продолжать прием. Ступайте в приемную, выберите двух-трех посетителей — предоставляю это вашей проницательности, — а остальных отошлите. Клянусь честью, я падаю от усталости.
Секретарь вышел, и граф Рапт остался с маркизой де Латурнель наедине.
— До чего люди злы! — глухо пробормотала маркиза, в изнеможении падая в кресло.
Граф Рапт с удовольствием поступил бы точно так же, однако его остановила необходимость серьезно поговорить с маркизой, о чем он сказал Бордье.
— Дорогая маркиза! — начал он, подойдя к ней ближе и тронув пальцами ее плечо. — Я готов с вами согласиться. Но, как вы знаете, теперь не время пускаться в разглагольствования: выборы состоятся послезавтра.
