Джорджетт Хейер - Цена желаний
– Спасибо дорогая, – произнес мягкий голос с порога. – Как ты добра! А что, позвольте спросить, я должна была сделать?
Кеннет сел и сбросил ноги с дивана.
– Дорогая! – воскликнул он. – Скорее входи, присоединяйся к нашей компании. Веселиться, так уж всем вместе.
Вайолет Уильямс все еще держалась за ручку двери рукой, затянутой в перчатку. На ней было прелестное платье в цветах и нарядная широкополая шляпа, которая очень ей шла; в другой руке она держала зонтик от солнца.
– Ты уверен, что я не буду de trop?[7]
– Ты не можешь быть лишней. Тони просто решила мне отплатить той же монетой. Ты ведь знакома с Джайлзом, не правда ли? Входи, утенок, садись и внимай новым откровениям.
Мезурьер собрался было протестовать, но Антония резонно заметила, что Кеннет в любом случае расскажет все Вайолет, так что уж стоит перетерпеть. Вайолет села на диван и что-то тихо говорила Кеннету. Его внимание было приковано к ней, и Мезурьер воспользовался случаем и спросил Джайлза, почему машина может служить алиби.
– Так вот, – объяснил Джайлз, – если вы, убив Арнольда, поехали в город на своей машине, то кто же убрал машину Арнольда?
Но, к несчастью, это услышал Кеннет и тут же сказал:
– Сообщник.
– У меня не было со… Я хочу сказать… О, ради Бога, перестаньте повсюду совать свой нос!
– Хорошо, сообщник, – сказал Джайлз. – Но кто?
– Конечно, Тони.
– Кеннет, дорогой, в самом деле, нельзя говорить такие вещи даже в шутку, – мягко укорила его Вайолет.
Однако Антонию мысль брата заинтересовала.
– Ты хочешь сказать, мы вместе готовили заговор, и я заманила Арнольда в колодки, а Рудольф приехал следом на своей машине и его прикончил. Не выйдет, потому что я провела ночь в его коттедже, и не думаю, чтобы у меня хватило времени ринуться на его машине в город и потом назад. Во всяком случае, я этого не делала, значит, не пойдет. Я знала, Джайлз что-нибудь придумает.
Мезурьер глубоко вздохнул.
– Какой же я дурак, почему мне самому не пришло это в голову! Большое спасибо. Конечно, я таким образом совершенно выхожу из игры.
– Нет, вовсе нет! – сказал Кеннет. – Вы могли взять другого сообщника или прикрепить свой номер к машине Арнольда.
– Это слишком мудрено, – возразила Антония. – Рудольф никогда бы не додумался до такой хитрости, верно, Рудольф?
– Это и есть самое худшее в людях, которые отправляются, чтобы совершить преступление, а потом бросают все на волю случая, – сказал Кеннет.
Мезурьер решил последнюю реплику оставить без ответа и спросил Джайлза, уверен ли тот, что это алиби достаточно хорошо. Но Джайлз, по его собственным словам, ни в чем не был уверен, и это поубавило оптимизм Рудольфа.
И тут Вайолет, до тех пор лениво игравшая замком сумки, подняла большие, бездонные глаза на Мезурьера и спросила своим красивым, поставленным голосом, почему ему понадобилось в ту ночь быть в Ханборо.
– Не подумайте, пожалуйста, что это с моей стороны нахальство! – сказала она. – Просто я не перестаю удивляться. Это как-то странно.
Ее вопрос снова поверг Рудольфа в смущение – это было ясно, Кеннету во всяком случае; он уселся на спинку дивана и произнес:
– А, изменник! Вы у нас в руках! Мезурьер бросил на него ненавидящий взгляд:
– Не понимаю, какая туг связь.
Это довольно слабое возражение настроило против него невесту, и она сурово сказала:
– Джайлз никак не сможет помочь тебе, если ты будешь вести себя по-дурацки. Должна же быть какая-то причина, почему ты поехал в ту ночь в Ханборо, и если ты о ней не сообщишь, это будет выглядеть очень подозрительно.
– Что ж, хорошо, – сказал Мезурьер. – Раз вы хотите, могу сказать: я поехал с бредовой идеей отдаться на милость Верикера, но передумал и вернулся назад.
– Единственное, что я должен вам сказать: мне необходимо еще выпить, – заявил Кеннет, соскочив с дивана и направляясь к буфету. – Чем больше я слушаю рассказ Рудольфа, тем больше убеждаюсь, что мы спокойно можем перевалить на него это мокрое дело. – Он отмерил и налил в стакан виски с содовой. – Кто еще хочет выпить? – Поскольку никто не ответил, он поднял стакан, выпил его до половины и вернулся на диван. – Сейчас я вырабатываю теорию, согласно которой машина Арнольда не покидала Лондона, – сказал он. Антония нахмурилась:
– Да, но это означает, что он уехал с Рудольфом, а он бы с ним не поехал.
– Конечно, не поехал бы, и, учитывая все обстоятельства, кто бы его осудил? Дело в том, что Рудольф сначала его убил.
– О, как страшно! – содрогнулась Вайолет. – Пожалуйста, не надо.
Мезурьер был бледен и очень сердит.
– Весьма умно! – произнес он. – Но скажите на милость, как вы объясняете отсутствие пятен крови в машине?..
Кеннет отпил еще виски.
– Вы завернули тело в старый плащ, – ответил он.
– Который он потом сжег в камине спальни, – сухо вставил Джайлз.
– Нет-нет! Он спорол название фирмы, завернул в плащ камень и бросил его в Хаммер-понд у Хаксли-Хит, – сказал Кеннет.
– Все это хорошо, – заметила Антония, – только ты не сказал, как ему удалось незаметно убить Арнольда и погрузить тело в машину.
– Когда вы кончите развлекаться на мой счет, – гневно сказал Рудольф, – вы, возможно, разрешите мне сказать, как я возмущен вашим отношением…
Антония удивленно раскрыла глаза:
– Ей-богу, не могу понять, что тебя раздражает. В конце-концов, Арнольд был нашим родственником, а если мы не прочь обсудить его убийство – тебе то что? А хоть бы и ты его убил – нам все равно.
– Мне кажется, – сказал Рудольф, и голос его задрожал, – я у вас – козел отпущения.
– Боюсь, вы не совсем понимаете… э… чисто интеллектуальный интерес моих кузины и кузена к преступлению, – со свойственным ему спокойствием сказал Джайлз. – Если вы предпочитаете не говорить об этом, вам нет никакой необходимости это делать.
– Конечно, если не считать того, – вставил Кеннет, – что я, как свидетель, принужден буду сообщить: когда мы все тут обсуждали, вы отвратительно скрытничали.
– Ты сам скорее окажешься на скамье подсудимых, – жестоко сказала Антония.
– В таком случае, – ответил Кеннет, допивая виски с содовой, – я скажу, то поводом для убийства была растрата. Sauve que peut.[8]
Мезурьер засунул руки в карманы и натянуто улыбнулся.
– Надеюсь, судьи посмотрят на это дело с более разумных позиций, – заметил он. – Я не ищу оправдания своему поступку, но это не… воровство. Я уже выплатил большую часть того, что взял взаймы.
– Только вот беда: Арнольд вовсе не смотрел на это с разумных позиций, – сказала Антония.
– Тут я с тобой не согласен, – подхватил Кеннет. – Я совсем не защищаю Арнольда, но вместе с тем не могу понять, почему мне должна нравиться растрата. Нельзя стибрить у человека кошелек, а потом сказать: «Спасибо за ссуду» и выплачивать по чайной ложке. Я отнюдь не осуждаю Арнольда за то, что он пришел в ярость, и, главное, ни один судья его не осудит… И судьи увидят в этом для Рудольфа такой повод убийства, по сравнению с которым мой – детские игрушки.
