Джинджер Хэнсон - Любовь по переписке
– Что ты нашла? – спросил Рэнсом. Анджела быстро запихнула юбку обратно в сумку.
– Блины, хлеб и сыр.
Рэнсом присел рядом с ней на корточки.
– Флетчер сказал, что миссис Уоллнер прислала пирог. Она очень переживала, что мы оказались лишены свадебного ужина.
Они были лишены не только свадебной вечеринки, но Анджела не хотела думать о том, чем каждый из них пожертвовал. Она открыла сумку, привязанную к седлу другой лошади, и почувствовала аппетитный аромат корицы.
– А вот и пирог, – проговорила она, доставая его из сумки, из которой при этом выпал знакомый кожаный кошелек. – А это что, деньги?
Рэнсом при этом не выглядел удивленным.
Взяв в руки кошелек, Анджела по его тяжести поняла, что тетя Джулия вложила в него все деньги, остававшиеся в доме. Она нахмурилась, не понимая, на что же будет жить сама миссис Крамер. Большая часть денег ее отца находилась в банке в Лондоне. Анджела собиралась перевести их в северный банк Америки, когда они с теткой поселятся в Пенсильвании.
Рэнсом взял из ее рук кошелек, открыл и высыпал несколько монет себе на ладонь.
– Я так давно не видел денег, что почти забыл, как они выглядят. – Он поднял монетку, поворачивая ее так, чтобы вечерние лучи солнца отражались от нее. – Может быть, нам имеет смысл направиться на север? Прошло много времени после войны, и дорогу на Мемфис, наверное, уже отремонтировали.
Он подбросил монету, и Анджела с интересом наблюдала за ее полетом. Ее деньги принадлежали ему. Поскольку она теперь была замужняя женщина, все, что она имела, являлось его собственностью.
Все то, о чем он знал. Но она не собиралась рассказывать ему о тех деньгах, которые находились в Англии, так как, чем дальше они находились от ее родного города, тем в большей безопасности от Арчибальда Сейлера она себя ощущала. Анджела потратила целый день, убеждая себя в том, что Сейлер перестанет ею интересоваться, как только она покинет Теннесси. А в такой ситуации медицинская школа переставала быть недостижимой мечтой. Для достижения своей цели ей нужно было убедить Рэнсома в необходимости развода.
Угрызения совести мучили ее, но она напоминала себе, что им обоим было бы гораздо лучше, если бы они не были обвенчаны.
Рэнсом поймал монету, вложил ее обратно в кошелек и положил кошелек с деньгами в карман сюртука.
– Оставайся пока в этом наряде. Мы сможем передвигаться гораздо быстрее, если ты будешь одета как парень.
Не зная, как завести разговор о разводе, Анджела порылась еще в одной сумке.
– Тетя Джулия прислала для тебя сюртук моего отца.
– А что, мой серый недостаточно хорош? – довольно язвительным тоном спросил Рэнсом.
Анджела вытащила коричневый отцовский сюртук, нежно поглаживая материал пальцами. Прикрыв глаза, она могла в своем воображении увидеть отца, приветствующего своих пациентов у входа в кабинет. Она разгладила сюртук, лежавший у нее на коленях.
Завтра утром при солнечном свете будут видны заплаты на локтях, но сегодня он выглядел прекрасно. Сколько раз она набрасывала этот сюртук на плечи, спасаясь от вечерней прохлады!
– Рукава, наверное, окажутся короткими, – проговорила Анджела, потом поняла смысл того, что сказал Рэнсом, и продолжала: – Серый цвет всегда сохранит свое место в наших сердцах, но янки ненавидят этот цвет. Есть даже рестораны и отели, где отказываются обслуживать людей в серой форме. Если ты собираешься добираться до Мемфиса по железной дороге, тебе имеет смысл надеть отцовский сюртук.
– И люди Сейлера будут разыскивать человека в серой униформе. – Рэнсом сбросил свой сюртук и добавил: – У этого по крайней мере есть все пуговицы.
Анджела еще раз провела рукой по сюртуку своего отца, потом передала его Рэнсому.
– Ты считаешь, что ехать в Мемфис не опасно?
– Моя семья считает, что я мертв. Мне хотелось бы убедить их в обратном перед тем, как я уеду в Техас.
– Хорошо. – Она взяла его старый сюртук, аккуратно сложила и засунула в сумку. – Мемфис большой город, там, я надеюсь, удастся устроить все, что мне хочется.
– А какие твои намерения, чего ты хочешь? – Рэнсом с большим трудом пытался застегнуть сюртук на своей широкой груди.
– Запутать следы и избавиться от людей Сейлера. Потом я поеду в Пенсильванию, а ты в Техас. – Она встала на колени возле большого деревянного пня и разгладила на нем обшитый кружевом носовой платок, который нашла в сумке. Слабый аромат жасмина распространился от маленького белого кусочка материи.
– Ты моя жена, и ты должна поехать со мной в Техас.
Наступили сумерки, но она смогла заметить, как он нахмурился. Ей очень не понравился властный тон в его голосе, но она хорошо знала, что мужчины становятся более сговорчивыми после еды, на полный желудок. Не показывая виду, что она рассердилась, Анджела нагнулась, подняла одну штанину и достала из ботинка свой нож. Положив хлеб на платок, она отрезала несколько кусков и рядом положила сыр.
Но у нее не хватило терпения.
– А если бы я не была твоей женой? Если бы мы развелись?
– Где ты взяла этот нож?
– Нож? – Она взяла его в руки и посмотрела так, как будто видела его в первый раз в жизни.
Его вопрос прервал серьезный разговор, к которому она готовилась очень долго.
– Моя жена прячет нож у себя под брюками. И я хотел бы знать, откуда он у нее.
Он снял шляпу и засунул ее в сумку, привязанную к седлу, а она подумала о том, куда делся красивый плюмаж, украшавший шляпу красавца кавалериста, когда тот уходил на войну.
– Один солдат дал мне этот нож после битвы у Питсбурга, – спокойно ответила Анджела.
– Ты была у Питсбурга? – с удивлением спросил Рэнсом.
Когда она смотрела на нож, воспоминания, ясные, как реальность, окружили ее.
– Я помогала моему отцу ухаживать за ранеными. – Голос ее немного дрожал.
Анджела прибыла в Коринф, Миссисипи, через несколько дней после битвы, которую юнионисты называли Шайло. К тому времени все большие дома в городе были заполнены ранеными с обеих воюющих сторон. Они лежали на полу, и их было так много, что трудно было пройти, не наступив на кого-нибудь. Анджела приступила к работе немедленно. Только через два дня она увиделась с отцом, и только через два дня ей удалось поспать. Ей казалось, что она была подготовлена ко всему, так как еще дома она помогала отцу принимать больных. Но ничто не могло подготовить ее к тем страшным увечьям, которые она увидела, и к тому спертому воздуху, тяжелому удушающему запаху, который стоял в переполненных комнатах и от которого она ощущала себя совсем больной.
Больной, но все-таки живой. А как много солдат не смогли выжить!
– Сержант Грансер Гаррисон дал мне этот нож. – Она начала резать сыр. – Он также научил меня пользоваться им.
