Мэй Макголдрик - Пылкие мечты
Дэвид с самодовольным видом скрестил руки на груди:
— Скажи, разве я могу оставить тебя одну и тем самым погубить свое будущее, Гвинет? Из-за тебя, только из-за тебя я вынужден быть все время начеку.
С целью продемонстрировать свое умственное превосходство Гвинет захотелось тут же оспорить этот довод. Но вместе с тем она понимала — в этом нет никакого проку. У Дэвида был решительный вид человека, выполняющего свой долг. Однако Гвинет никак не могла взять в толк, откуда вдруг у Дэвида возникло такое повышенное чувство долга.
— И ты по-прежнему не скажешь мне, как ты собиралась объяснить все это своему обожателю?
— Никаких объяснений и не потребуется. Я не дам ни малейшего повода для них. — Она захлопнула дневник и прижала его к груди. — Он обязательно все поймет, учитывая то несчастливое стечение обстоятельств, в котором я оказалась.
— Конечно, он очень смышленый парень. Таковы все трусы.
Нет, она не позволит над собой насмехаться!
— И видимо, к тому же наивный, раз считает, что после стольких дней, проведенных со мной, между нами ничего не произошло.
— Ничего, — уверенно произнесла она. — И ничего в будущем.
Взгляд голубых глаз Дэвида остановился на ее губах, и Гвинет вновь охватило волнение. Если бы только она могла справиться с оставшейся еще с детских лет влюбленностью и видеть в Дэвиде только нахального грубияна, которого он пытался теперь изображать, насколько ей стало бы легче.
— Я буду отрицать все, что ты пожелаешь ему сказать. Я сумею доказать, что все это не правда.
— Джентльмен решит, несомненно, что я просто пренебрег твоей благосклонностью.
Он придвинул к ней ногу и толкнул ее колено.
— Если твои поцелуи — это демонстрация отвращения ко мне, то ты проделала большую работу, чтобы одурачить меня.
Гвинет каждый день могла сочинять по несколько страниц своих рассказов, но правдоподобно соврать сейчас у нее не выходило, и это тогда, когда ей следовало призвать на помощь всю свою сообразительность. Куда подевались ее хваленые бойкость и колкость в манере вести беседу? Ее тело, ее глаза и сердце, а теперь даже и язык — все изменило ей. Гвинет отодвинулась, прижав колени к дверцам кареты. Она открыла дневник и сосредоточилась на словах, написанных ею сегодня.
По сравнению с тем, что ей довелось испытать, написанное представлялось сказочно прекрасным. Увлекательный сюжет, позволяющий забыть обо всем, — вот что это было. Всюду кровь или запекшиеся в крови раны. Ни одного нежного слова или любовного момента.
«Небесная кара да обрушится на нечестивых! Кровь…» Гвинет негодующе вскрикнула, когда Дэвид выхватил дневник из ее рук. Она потянулась за ним, но Дэвид удержал ее на месте.
— Сию же минуту отдай мне дневник, нахал! — Она попыталась дотянуться до тетради в его руке. — Ты не имеешь никакого права читать мои личные записи.
— Сколько раз я давал тебе возможность почитать мне то, что ты написала.
— Мне этого совсем не хочется.
— Но раньше ты это делала с удовольствием.
— Делала, но тогда ты мне нравился. Теперь этого больше не будет, потому что я терпеть тебя не могу! Сейчас же верни мой дневник!
Гвинет снова попыталась дотянуться до тетради и вдруг замерла, когда Дэвид прижался губами к ее шее. Его неожиданный поцелуй ошеломил ее. У нее перехватило дыхание, а когда губы Дэвида скользнули еще ниже, к вырезу платья, она почувствовала себя совсем беспомощной. Через секунду он нежно прихватил зубами мочку ее уха.
— От тебя так приятно пахнет.
Она повернула к нему лицо, и губы Дэвида оказались там, где им и положено быть.
Поцелуй был страстным и долгим. Когда Дэвид посадил ее к себе на колени, любовь Гвинет вспыхнула с неожиданной силой. Она обняла его за шею, а Дэвид осыпал ее поцелуями. Она уже не могла больше себя контролировать. Все ее раздражение и злость вылились в страстный поцелуй; этим она как будто пыталась наказать его за все насмешки и оскорбления. Но этим она наказала только себя. Гвинет не могла объяснить, что с ней происходит, и не понимала ничего, она просто интуитивно стремилась к более тесной близости. Дэвид крепко обнял ее и прижал к себе. Внезапно она ощутила движение его восставшего мужского достоинства.
Гвинет была не в силах остановиться. Она упивалась его ласками. Когда рука Дэвида обхватила ее грудь и нежно сжала, Гвинет издала слабый крик удовольствия. Действительность оказалась намного приятнее, чем она себе воображала. Страстное жадное возбуждение, наполнявшее ее, превосходило все, что она могла себе представить.
— Теперь ты уже не сможешь сказать, что между нами ничего не было, — прошептал Дэвид, оторвавшись на миг от ее губ. Потом он стал целовать ее нежную шею. — Я тебе обещаю, удовольствие, которое ты получишь, после того как я займусь с тобой любовью, заставит тебя забыть навсегда твоего трусливого болвана.
Его слова были для нее словно ушат холодной воды. Гвинет замерла, как только Дэвид приподнял край ее юбки. Он припал к ее губам, но она отстранилась, почувствовав его ладонь на своих ногах, которая поднималась все выше.
У Гвинет пресеклось дыхание, но она знала — это надо остановить. Она не могла произнести ни слова. Рука Дэвида уже была между ее ног, юбки ее были подняты, а сама Гвинет горела от возбуждения, но разум ей не изменил.
— Дэвид! — задыхаясь, вскрикнула она.
Дэвид был уверен, что она прекрасно разбирается в таких делах. Он не сомневался, что она уже имела интимную связь с мужчиной, с которым собиралась убежать.
— У тебя такая нежная кожа.
Дэвид снова поцеловал Гвинет в шею, а его ладонь продолжала медленно скользить вверх по ее ногам.
— Дэвид, не надо, — прошептала она. — Я никогда не была с…
Его рука достигла того места, куда стремилась. Гвинет вырвалась бы от него, если бы он не держал ее так крепко. Она схватила его за руку и призвала на помощь остатки разума, который еще не был затуманен страстью.
— Пожалуйста, не надо!
Гвинет вцепилась в его руку. Дэвид замер. Она посмотрела ему в глаза:
— Не знаю, что ты обо мне думаешь, но я никогда не занималась этим раньше. Никто до меня не дотрагивался. По этой дорожке я еще не ходила.
Дэвид убрал руку, незаметно одернув на ней юбки. Лицо у нее горело от возбуждения. Гвинет слезла с его колен, но он не отпустил ее от себя. Гвинет решила — пусть она сгорит со стыда, но она должна рассказать ему обо всем.
— Ты нравишься мне. Не хочу скрывать и того, что почти всю жизнь я испытывала к тебе нежные чувства. Но столь тесное физическое сближение, каким бы оно ни было, меня пугает и смущает. Мне кажется, нам не стоит давать волю своим эмоциям.
