Жаклин Санд - Фамильное дело
– Так вот что ты имел в виду, когда говорил о крючке, – заметила Ивейн, когда виконт де Моро завершил свое повествование. – Тайна! Конечно, я могла бы догадаться. Тебя всегда манили тайны, не так ли, милый мой? Я могла бы вспомнить, как ты гонялся за Парижским Поджигателем и как у тебя тогда горели глаза. И все эти месяцы в армии… Ты обещал рассказать мне.
– Я непременно расскажу. Об этом не говорят сразу. – Сезар отвернулся от нее, скрестил руки на груди и стал смотреть на море – сегодня оно было спокойным, как и вчера, и чайки медленно парили в восходящих струях воздуха. – Нам с тобой нужно некоторым образом познакомиться заново. Мы оба немного изменились, но ведь люди меняются, в том нет ничего плохого.
Ивейн придвинулась и положила руку ему на плечо.
– Я знаю, что ты видел много такого, о чем никогда не расскажешь мне, – тихо произнесла она, и виконт посмотрел ей в глаза. – Я тоже менялась, ты прав. Прошло немало времени с тех пор, как мы расстались в Париже, и наши встречи были короткими. Зато у меня есть множество твоих писем, а у тебя – моих. И я знаю, как ты не любишь, когда кто-то вмешивается в твои дела. Это ничего, что сейчас я вмешалась?
– Это просто прекрасно, – сказал виконт.
На сей раз поцелуй состоялся, долгий и нежный, как и хотелось. Когда Сезар оторвался от губ графини де Бриан, глаза ее сияли ярче, и в них появился отблеск ехидства, которое виконт так любил.
– Но я услышала одну забавную деталь, – произнесла Ивейн. – Что там говорится об условиях в случае твоей смерти?
«Вот поэтому я и женюсь на ней, – подумал виконт, – женюсь непременно!» Вслух же он сказал:
– Ты ухватила самую суть, дорогая. Вчера я устроил скандал и выдвинул жесткие требования, а также заставил всех присутствующих думать, что я – скупердяй и расчетливый мерзавец. Мадемуазель де Греар даже убежала в слезах, между прочим.
– Сезар! Со мной не стоит изображать этого мерзавца. Я же вижу, что тебе жалко девушку.
– Думаю, она тут ни при чем, – сознался виконт. – Ее брат – вот кто у меня на подозрении. Если Мишель замешан в чем-то нехорошем, а он почти наверняка замешан, я попытаюсь понять, насколько он привлекает к своим планам сестру. Напрямую же не спросишь.
– Почему? Я могу попытаться разговорить ее.
– Ивейн, я не хочу вмешивать тебя.
– Но я уже вмешалась, – беспечно махнула рукой графиня де Бриан. – Милый мой, неужели ты думаешь, что я оставлю тебя одного на линии фронта? Если я попала на эту небольшую войну – а ты просчитываешь ходы, как в сражении, я вижу все на твоем лице, – то хотя бы стану подносить воду, чтобы ты не умер от жажды.
– Это может быть опасно.
– Опасно? История с завещанием, написанным человеком, который, возможно, был не в своем уме и решил так оригинально устроить судьбу дочери? Неужели ты полагаешь, здесь кроется что-то еще?
– Боюсь, да. Чутье так говорит, а оно редко меня подводит.
– Милый Сезар! – улыбнулась графиня. – В чем-то ты совсем не изменился. Не знаю, что ты затеваешь, однако уезжать не подумаю. Если, как ты говоришь, мне надо побороться за права этой белокурой малютки, я охотно стану ее защищать. Может, она расскажет мне то, в чем никогда не решится признаться тебе.
– Пообещай, что не станешь действовать без моей поддержки и одобрения.
– Обещаю. Но почему ты думаешь, что здесь опасно?
– Не знаю, мне кажется, это связано с лодкой. – Виконт поднялся и отошел на другой конец беседки, чтобы взглянуть на море, ослепительное при свете дня. Настолько ослепительное, что головная боль снова вернулась.
– С лодкой?
– Да. В бухте у причала стоит лодка. Сабрина уверяет, что ею давно не пользуются, но следы на уключинах совсем свежие, и весла… – Он умолк, так как от кричащих красок и жары вдруг начал задыхаться. Перед глазами поплыло, пульсирующая боль взорвалась в висках, и заныл старый шрам под ребрами, отдаваясь жжением в желудке. Виконт пошатнулся; Ивейн бросилась к нему.
– Сезар! Что с тобой?
– Жара… и старые раны.
С помощью графини виконт дошел обратно до скамьи и рухнул на нее, едва не свалив Ивейн. Она отстранилась; Сезар, морщась, прижал ладонь к ребрам.
– Ты писал, что был ранен, но легко, – осторожно произнесла графиня де Бриан. – Это было преуменьшением?
– Нет. Я действительно не получил серьезных ранений на войне. Это случилось еще до моего отъезда из Парижа. – Он виновато на нее покосился. – Один изворотливый тип с ржавым ножом… Прости, я не сказал тебе, не хотел, чтобы ты волновалась и прерывала свои занятия с госпожой Отто-Петерс. Ты тогда так радовалась пребыванию в Лейпциге.
– Глупец, – сказала Ивейн с печальным вздохом, – какой же вы глупец, виконт де Моро!
– Это верно, – согласился Сезар.
Они сидели молча; виконт ждал, пока боль уйдет, и та медленно отступала, жгучая и неприятная, как будто он глотнул кислоты. Впрочем, глотни Сезар кислоты, вряд ли он разговаривал бы сейчас с графиней.
– Лодка, – продолжил виконт, когда неприятное марево перед глазами немного рассеялось, – и огни в море. И призраки, что заманивают корабли на скалы. Вчера ночью я охотился за призраками, но ни одного не поймал, зато набил шишку на голове. Можешь ты представить что-то более нелепое?
Ивейн приподняла его волосы надо лбом; прикосновение прохладных пальцев было приятно.
– Что тут ответить, если это касается вас, виконт? Вас, который так высокомерен в обществе, но не гнушается ползать по парижским катакомбам в поисках преступников, затаившихся там? Вас, который почти не водит дружбу с личностями, популярными в свете, зато часто навещает отверженного большинством авантюриста Видока? Надеюсь, старый лис еще жив?.. Прекрасно. Что может быть нелепее вас, требующего отдать вам это поместье за свадьбу с девочкой, которую вы искренне жалеете? Охота на призраков? Вы думаете, что удивили меня?
– Нелепее можешь быть лишь ты, которая согласна мне подыграть, – усмехнулся Сезар.
Ивейн перестала перебирать его волосы и, опустив руку, вздохнула.
– Заранее прости меня, Сезар. Из меня плохая актриса, а негодяям я обычно высказываю в лицо все, что думаю.
– Если бы я знал, кто негодяй и есть ли он тут, непременно позволил бы тебе это. Вернее, не препятствовал бы. – Виконт помнил, как трепетно Ивейн относится к границам своей свободы – не менее трепетно, чем он сам. – Но пока нам придется быть осторожными, милая моя. И действовать так, словно мы – типичные жители Парижа, неспособные что-то разглядеть дальше своего длинного носа. И я не желаю, чтобы здесь знали об… особых отношениях, связывающих нас. Это может навредить тебе.
– Думаешь, кузина Сабрина придушит меня ночью подушкой? – оживленно поинтересовалась Ивейн. – Или ее брат, которого я еще не видела, сбросит со скалы в море? О, Сезар, так мило с твоей стороны предупредить меня! Хорошо, хорошо, шучу. Я буду невыносимой, язвительной, высокомерной светской дамой. Раньше это у меня неплохо получалось; не думаю, что я все забыла. И искренне надеюсь, что ты ошибаешься, дорогой. Почему ты всегда думаешь о страстях столь темных, что о них неловко даже упоминать? Сразу подозреваешь в людях худшее? Хороших людей неизмеримо больше, чем плохих.
