Валери Кинг - Любовное состязание
Она старалась говорить легкомысленным тоном, стремясь шуткой развеять очарование минуты, но Конистан не поддержал ее игру.
— Я не заигрываю с добродетельными молодыми особами, — воскликнул он. — Я лишь хотел запечатлеть невинный поцелуй на ваших губах… в виде приветствия. Клянусь вам, это все, что входило в мои намерения! И если этот поцелуй превратился в нечто большее, я не знаю, как это объяснить, но прошу вас принять мои извинения.
Эммелайн расслышала искреннюю нотку в его голосе и вновь ощутила терзающий сердце страх.
— Я вам позволила себя поцеловать, — ответила она. — Я не так глупа, чтобы винить в этом вас одного. И мне тоже непонятно, как это могло случиться! Я догадалась, чего вы добиваетесь, и собиралась больно наступить вам на ногу, а если бы это не помогло, дать вам хорошего пинка.
Она все еще не сводила с него взгляда и теперь увидела, как выражение его лица смягчается, а губы раскрываются в улыбке. И опять на нее нахлынуло желание почувствовать прикосновение этих губ к своим.
Казалось, что и Конистан придерживается тех же мыслей, ибо он вновь склонился ближе к ней, но тут от сарая послышался голос молоденькой горничной, звавшей ее:
— Мисс Эммелайн! Сюда, скорее! Вы глазам не поверите, что они сделали в спальне его милости!
13
Пронзительный, полный возбуждения возглас горничной разрушил чары, державшие Эммелайн в плену. Не мешкая больше ни секунды, она направилась торопливым шагом к конюшне, а Конистан поспешил за нею следом.
Молодая хозяйка не могла даже вообразить, что толкнуло ее служанку на столь дерзкий поступок. Но какова бы ни была причина, Эммелайн давно уже начала догадываться, что ее маленькая шутка зашла слишком далеко. Ей вдруг вспомнилось, как миссис Пламграт убеждала ее, что и Скотби и Блайндерз отнеслись к приказу о меблировать сарай со всей серьезностью, и душа у нее ушла в пятки. Боже милостивый! Неужели они и вправду поверили, что лорд Конистан должен спать в сарае? Она прекрасно знала, что засушенный старый дворецкий вроде Блайндерза пойдет на любые жертвы, лишь бы обеспечить представителю аристократии надлежащие удобства. Страх у нее в душе нарастал с каждой минутой. Наконец она подошла к конюшне, Конистан следовал за нею, не отставая ни на шаг. Завернув за угол, Эммелайн к своему ужасу обнаружила, что подтвердились ее наихудшие опасения.
— О, Господи! — ахнула она. У лорда Конистана нашлись более сильные слова для выражения своих чувств.
— Чтоб меня черти взяли! — воскликнул он. Первое, что бросилось в глаза Эммелайн, это усыпанная гравием дорожка с каменным бордюром, ведущая — но разве это возможно? — к двери! По обе стороны от тропы земля была выложена дерном и украшена спешно высаженным в грунт сосновым саженцем. Рядом с дверью появилось и окно, крышу починили, передняя стена, обвалившаяся на середине человеческого роста, была заложена досками и побелена.
— Боже милосердный! — прошептал Конистан.
Похоже, он был потрясен не меньше, чем сама Эммелайн. Но как могли ее слуги столь превратно истолковать ее указания? Она велела Скотби всего лишь достать соломенный тюфяк, кувшин воды и пару шерстяных одеял. Как же он мог допустить такое самовольство? Как вообще мог вообразить хоть на минуту, что она позволит, чтобы ее гостя поселили в сарае?! Эммелайн беспомощно развела руками.
— Миссис Пламграт пыталась меня предупредить, но я не могла отнестись к ее словам всерьез. Мне и в голову не приходило… О, Господи, да ведь понадобилась, наверное, целая армия мастеров, чтобы все это сотворить за столь короткий срок!
Она осмотрела постройки, непрерывно покачивая головой от изумления.
— Это все я виноват, — начал было оправдываться Конистан, но Эммелайн не обратила внимания на его слова. Она не могла вообразить, почему он решил, что несет какую-то ответственность за ее ужасную ошибку.
Служанка шагнула к ним навстречу, присела в торопливом реверансе и затараторила:
— Извините, мисс, но вам надо зайти внутрь! Только поглядите, это же настоящие хоромы! И кровать есть, хотя, конечно, за ширмой! Ой, откройте дверь, а то я сейчас умру на и месте! Я не переживу, ей-Богу, не переживу!
Эммелайн вовсе не была уверена, что у нее самой хватит сил переступить порог и взглянуть на это чудо ремесленного искусства. Насколько можно было судить по подновленному фасаду сарая и истерически-восторженному состоянию служанки, ей следовало бы обратиться в бегство и укрыться в доме, даже не заглядывая в «хоромы Конистана». Как же тут быть?
Наконец она с трепетом подошла к двери. Запах свежесрубленного дерева и краски встретил ее на пороге. Но не успела Эммелайн коснуться задвижки, как чья-то рука распахнула дверь изнутри, и некий господин с прямой, как портновский аршин, спиной сухо пригласил ее и его милость войти. Эммелайн догадалась, что суровый профиль принадлежит камердинеру Конистана, а увидев окаменевшую челюсть безупречного слуги, владевшего секретом доведения сапог хозяина до несравненного блеска, поняла, что он вне себя от возмущения.
Что ж, у него есть на то основания, подумала Эммелайн. Однако, пройдя мимо него внутрь и оглядев помещение, она была настолько потрясена, что у нее кровь отхлынула от лица, голова закружилась, и ей пришлось ухватиться рукой за спинку кресла, обитого красным бархатом, чтобы не упасть. «Боже, Боже!» — бессмысленно повторяла она снова и снова. Преображение сарая не поддавалось описанию. Если бы ее привели сюда с повязкой на глазах, она бы не поверила, что находится в сарае за конюшней. Прекрасные ковры, снятые с чердака, где они хранились годами, устилали наспех сколоченный из неструганых досок пол, и лишь очень придирчивый глаз мог различить выглядывающие по углам кусочки грубо отесанной древесины.
Второе бархатное кресло стояло справа от Эммелайн, у низкой стены под скошенной крышей. Потолочные балки были побелены, а все стены обшиты дубовыми панелями, снятыми, как ей вспомнилось, лет пять тому назад со стен утренней столовой. Свет свечей отражался от полированной поверхности стола. Сарай, хотя и узкий, был сильно вытянут в длину и потому весьма вместителен. Шторы красного бархата, аккуратно сдвинутые на одну сторону и перехваченные петлей, обрамляли как фасадное окно, так и то, что находилось в задней части сарая, где, собственно, и была устроена спальня. Передняя часть, догадалась Эммелайн, должна была изображать элегантную приемную.
Слева размещался массивный резной книжный шкаф красного дерева, до отказа забитый книгами. Горничная, не удержавшись от искушения еще разок заглянуть в «хоромы», снова зашла внутрь и, заметив направление взгляда Эммелайн, доложила, что миссис Пламграт обнаружила эти книги в старом сундуке еще прошлым летом и теперь передала их мистеру Блайндерзу, но только они сперва здорово поспорили, стоило ли вообще тащить их сюда.
