Виктория Холт - Чертополох и роза
В октябре того же года у Маргариты, к всеобщей невообразимой радости, родился сын.
С великой торжественностью младенца нарекли Артуром и объявили принцем Шотландии и лордом островов.
Роды у Маргариты, как обычно, проходили тяжело, но, поскольку ребенок был жив, она мужественно все перенесла и быстро восстановила здоровье.
Мать была в восторге от малыша, названного в честь Артура, короля Британии, а также и ее любимого брата, так трагически умершего в замке Ладлоу вскоре после женитьбы на той самой Екатерине Арагонской, что теперь стала женой Генриха и королевой Англии.
Это напомнило Маргарите, что Артур оставил ей по завещанию кое-какие драгоценности, поскольку любил сестру так же, как и она его; молодая женщина так их и не получила. Было фантастически трудно уговорить ее отца расстаться с чем-либо мало-мальски ценным, и он всегда находил причину не пересылать драгоценности из Англии в Шотландию; но теперь отец умер, и Маргарита не видела оснований, почему бы не попросить Генриха отдать то, что принадлежит ей по праву.
Она получила от брата теплое письмо, но он заявлял, что никак не может отправить драгоценности в Шотландию, ибо ее супруг слишком дружен с французами, а последние отнюдь не питают симпатий к Англии. Если Генрих отошлет драгоценности, то как он может быть уверен, что король Шотландии не продаст их и не использует полученные деньги на войну?
Маргарита показала письмо Якову, и тот потемнел от гнева.
– Судя по всему, – сказал он, – нам не удастся жить с вашим братом так мирно, как с покойным отцом.
– Но Генрих хочет быть вашим другом! – настаивала Маргарита.
– Дорогая моя, вы не понимаете истинного положения вещей. Ваш брат – молодой король и унаследовал несметные богатства, накопленные за долгие годы крайне… бережливым отцом. Думаю, он собирается растратить их… па удовольствия и, быть может, на войну. Мне стало известно, что Генрих уже затевает кампанию против французов. Легко понять, что отношения между нашими странами станут менее сердечными, чем во времена блаженной памяти Генриха VII.
– Мой брат еще совсем мальчик, – возразила Маргарита. – Ему в новинку чувствовать себя монархом и не терпится, чтобы все узнали, как он велик и могуч.
– В руках детей власть опасна, – заметил Яков.
Маргарита забыла думать о политике, так как маленький Артур, прожив лишь несколько месяцев, последовал в могилу за братом и сестрой.
Это стало непереносимым ударом для родителей, и они с ума сходили от горя.
Яков окончательно уверовал, что проклят, и с новой силой обвинял себя в гибели отца.
– По-видимому, – сказал он, – мне надо предпринять паломничество в Святую землю. Я начинаю опасаться, что у нас никогда не будет сына, способного вырасти и занять трои после меня.
Но Маргарита не желала сдаваться. Она обняла мужа:
– Нас постигли тяжкие несчастья, но разве с женой моего брата не случалось такой же беды? Мы сделаем новую попытку, и на сей раз наш сын будет жить. Я знаю это.
– Вы правы, – согласился Яков. – Опускать руки глупо.
Надежда вернулась к ним, когда вскоре после смерти маленького Артура Маргарита опять понесла.
– Теперь, – заявил Яков, – мы примем все меры предосторожности. Я немедленно отправляюсь в часовню Святого Ниниана и буду молить, чтобы он проявил о вас особую заботу.
– Было бы неплохо, – бросила Маргарита, – если бы, возвращаясь из часовни, вы никому не наносили визитов. Быть может, святой Ниниан усматривает недостаток почтения в том, что по пути от него вы заглядываете к своим любовницам.
Яков, немного подумав, решил, что в этот раз не поедет к Джэнет Кеннеди.
Отныне король и королева вместе со всем двором постоянно молились о предстоящем рождении. Были приняты все меры, дабы отвести любые сверхъестественные влияния, каковые могли бы стать пагубными. Королеве доставили священные реликвии, к коим она приложилась, а некоторые постоянно носила с собой. Яков и Маргарита проводили все время в молитвах и размышлениях. Король вел себя как примерный супруг, если не считать одной-двух мелких интрижек. Он увлекся морским делом и много времени проводил в обществе сэра Эндрю Вуда, наблюдая за строительством нового корабля, во всех отношениях еще более замечательного, чем недавно спущенные на воду «Яков» и «Маргарита». Нередко Яков даже ночевал на борту, и в первые месяцы беременности Маргарита иногда присоединялась к нему.
Если бы только она знала наверняка, что родит здорового малыша, и не страдала от тошноты и плохого самочувствия – неизменных спутников ее беременности, эти месяцы могли бы быть самыми счастливыми в жизни Маргариты. Никогда, с первых дней их брака, Яков не принадлежал ей настолько полно.
Одним из самых радостных стал октябрьский день, когда огромный корабль сошел со стапелей. Маргарита стояла рядом с Яковом, слушая ликующие звуки барабанов и труб, пока корабль входил в гавань Лейт.
Это был прекрасный день. Королева беременна; крупнейший в мире корабль успешно отправился в плавание! Это следовало достойно отпраздновать, и по прибытии королевского кортежа в Холируд-Хаус была исполнена пьеса.
Когда представление закончилось и король с королевой выразили полное удовлетворение, Маргарита подозвала ведущего актера, дабы поздравить с удачей. Молодой Дэвид Линдсей, больше известный как Линдсей-с-Горы, был поэтом и уже несколько лет подвизался при королевском дворе. Король сделал его конюшим своего первого наследника, маленького принца Якова, но тот умер, прожив всего около года.
Дэвида Линдсея глубоко уважали за полное отсутствие каких-либо амбиций и стремление к добродетельной жизни. Его больше интересовала литература, чем высокое положение при дворе и богатство. И Маргарита, и Яков симпатизировали поэту.
– Я хочу поблагодарить вас за представление, – сказала королева. – Оно доставило нам удовольствие.
Нежное лицо Дэвида засветилось от счастья.
– Мне досталась хорошая роль, ваше величество, – скромно сказал он.
– И этот костюм из голубой и желтой тафты был вам очень к лицу, – продолжала Маргарита. – Прошу вас, скажите, во сколько он обошелся, чтобы вам не понадобилось платить из своего кармана.
– Три фунта четыре шиллинга.
– Приличная сумма, но вы играли прекрасно, и представление вполне стоило этих денег.
Яков повернулся и добавил к словам королевы собственные похвалы:
– Ну, Дэви, вы и в самом деле гордость нашего двора.
– Вы были конюшим моего, увы, покойного первенца, – заметила Маргарита. – Я хочу просить короля, чтобы он дал вам ту же должность при младенце, каковой скоро должен появиться на свет.
