Джейн Фэйзер - Алмазный башмачок
Волосы ее иссиня-черной волной ниспадали по плечам, темные локоны оттеняли бледность лица, глаза, казавшиеся сейчас серыми, поблескивали в свете свечей, как живые угольки.
— Может быть, это сделано для любовных свиданий? — Ее глаза заговорщически блеснули, хотя он и не мог заподозрить ее в обычной игривости. Она, похоже, искренне захвачена необычайной ситуацией. — Но ведь это же монастырь.
Как шокирующе!
Она повернулась и снова посмотрела на темное отверстие в стене.
— Хотя ведь это помещения для гостей. Какой же архитектор придумал такую штуку? — Голос ее искрился едва сдерживаемым смехом. — Наверное, у монахов есть свои тайны.
— Безусловно, есть. А теперь, пожалуйста, вернитесь к себе тем же путем, каким вы пришли.
— Мне не спится. Я так взволнована, страшусь того, что мне предстоит… — доверчиво сообщила она. — Но ведь и вам не спится, если вы играете в шахматы. Вы разгадываете этюд?
Мне тоже нравится это. А поскольку мы оба не спим, давайте сыграем?
И она нагнулась над шахматным столиком, без лишних слов смахнула фигуры этюда и принялась расставлять их для игры.
— Корделия, я же решаю этюд! — запротестовал он. — Как вы можете сметать плоды моих трудов!
— О, прошу прощения. — Она взглянула на него сквозь упавшие на лицо кудри. — Не хотелось бы показаться бесцеремонной, но я решила, что вы согласились сыграть со мной партию.
И снова он понял, что она ведет себя совершенно искренне. Это так похоже на порывистую, непосредственную Корделию, которая бросила из окна букет цветов совершенно незнакомому ей человеку.
— Ни на что я не соглашался. Вы даже не дали мне возможности вставить словечко, — упрекнул он ее. — Оставьте, шахматы в покое и отправляйтесь наконец спать.
Он шутя шлепнул ее по руке в тот момент, когда она устанавливала черного короля на доске.
— Ой! — воскликнула Корделия, потирая руку. — Мне больно. Ну почему мы должны оба сидеть без сна, когда можно приятно провести время за игрой, не мучаясь от бессонницы.
Она произнесла это с таким обиженным выражением лица, что Лео почувствовал, как в его груди рождается уже знакомый ему беспричинный смех. Смех и столь же знакомая тяга к очертаниям ее стройного тела под тонкой тканью ночной рубашки. Пока он старался обрести самообладание, Корделия сумела воспользоваться его секундным замешательством. Зацепив кончиком ноги стул, она подтащила его к шахматному столику. Сняв с доски черную и белую пешки, она спрятала их за спиной и протянула ему сжатые в кулаки руки.
— В какой руке, милорд?
Похоже было, что коль скоро ему не удалось избавиться от незваной гостьи, то теперь придется сыграть с ней партию в шахматы. Достаточно невинно, не правда ли? Сдаваясь, он коснулся ее правой руки.
— Ваши черные! — заявила она с торжествующей ноткой в голосе, уже знакомой ему по послеобеденному пари. — Стало быть, я хожу первая.
Развернув столик так, чтобы перед ней оказались белые фигуры, она сделала ход королевской пешкой. Потом откинулась на спинку стула, выжидающе глядя на него.
Они молча двигали фигуры, и Лео намеренно сосредоточил все свое внимание на игре, чтобы не думать о более чем откровенно одетой девушке, сидящей напротив него. Корделия играла очень хорошо для женщины, но его позиция заметно укрепилась, потому что она позволяла себе рисковать, порой на грани авантюры и не могла играть, когда дело шло к проигрышу..
Привстав с кресла, она резко вытянула руку и даже наклонилась над шахматным столиком, словно передвижение маленькой деревянной фигурки требовало большого напряжения. Коленями она при этом задела край стола, пошатнув его, отчего вся комбинация рассыпалась, а добрая половина фигур оказалась на полу.
— Ах, какая досада! — И она ловко поймала падающий стол.
— Что вы наделали! — Разъяренный Лео тоже вскочил.
Перегнувшись через столик с остатками шахматных фигур, он схватил ее за плечи, яростно тряхнул и притянул к себе.
— Но я сделала это не нарочно! — воскликнула Корделия. — Честное слово, я не хотела. Это чистая случайность.
— И вы думаете, я вам поверю?
Он снова резко тряхнул ее, не очень хорошо представляя, что собирается с ней делать. На мгновение Лео потерял голову от бешенства, негодуя на нее за такой глупый детский трюк с шахматами. В запале он схватил ее за локти, почти приподняв над столом. Он тряс ее, как тряпичную куклу, она вопила, губы его едва не касались ее губ. Крики внезапно прекратились. Его руки крепко сжимали ее плечи, тело ее было прижато к его телу. Рот Корделии сам собой приоткрылся, словно приглашая в свою глубину. Инстинктивно чувствуя, что поступает правильно, она опустила руки на его ягодицы, обтянутые темным шелком панталон. Его плоть оказалась как раз напротив ее лона, и она тут же прижалась к нему своим телом, в то время как ее язык предпринял свою решительную атаку на его уста, изучая, взывая, требуя. Она не думала ни о чем и лишь следовала велениям своего тела. Волна желания ошеломляющей силы поднялась от ее чресел, двинулась по жилам, застучала в висках. Все, что она испытала ранее, было лишь слабой тенью этого неистового разгула страстей.
Лео попытался обрести ясность мысли, но лишь больше запутывался в изгибах ее тела. Жар этого тела обжигал его ладони, когда он ласкал ее, запоминая каждую выпуклость, каждую ложбинку. Захватив на спине тонкую материю ее рубашки, он натянул ткань так, что девичье тело обрисовалось словно нагое. Он завороженно глядел на розовые груди, волнующиеся под белизной ткани, на твердые соски, венчающие их, на темный треугольник внизу живота, просвечивающий сквозь рубашку. Все надежды на торжество разума разлетелись вдребезги.
Он восторженно рассматривал ее, и губы еще призывнее приоткрылись, дыхание участилось. Она положила его руки себе на бедра и с вызовом подняла лицо, на котором сверкали страстью и желанием потемневшие глаза. Учащенно задышав, он снял с нее через голову сорочку и жадно приник к ее нагому телу. Он грубо и быстро ласкал ее руками, и при каждом их движении дыхание девушки все учащалось от вздымающегося в ней желания, толкающего тело к нему, требующего все новых и новых ласк, от которых кожа ее загоралась красными пятнами.
От напора его тела Корделия упала спиной на шахматный столик. Острые грани шахматных фигур впились в ее кожу, но она не замечала этого, утонув в красном тумане страстного желания. Ноги раскрылись навстречу его рукам, ласкающим самые сокровенные части ее тела и прикоснувшимся к самому средоточию ее страсти. Внизу живота вздымались волны, постепенно достигнув невыносимо страстного крещендо, и ей казалось, что она вот-вот умрет. И девушка в самом деле умерла. С алых высот любовного экстаза она медленно погрузилась в мягкую черноту, лишившую ее всех сил, и услышала как бы со стороны свой собственный захлебывающийся крик неистового восторга.
