Анн Голон - Анжелика. Королевские празднества
Как и его дед, Филипп II, он обладал репутацией монарха, который, не выходя из кабинета, находится в курсе всех дел.
* * *— Какая глупость! Какое отсутствие такта! — вскричала Мадемуазель, узнав о реакции испанцев на первый визит французских делегатов.
— Почему они не посоветовались со мной, выбирая, кого направить к Его Величеству? Из-за того, что де Тюренн побеждает в битвах, Людовик вообразил, будто военному присущи все таланты, в том числе и дипломатические? Я бы никогда не назначила его делегатом… И мое поведение тотчас бы сочли предвзятым. Ведь между мной и мессиром де Тюренном существуют разногласия. Он не может забыть, как потерпел от меня поражение в предместье Сент-Антуан…
Мадемуазель неспешно прогуливалась, опираясь на руку Анжелики и подставив лицо лучам солнца. Она была рада внимательной слушательнице и, пользуясь свободными мгновениями, вспоминала теперь наиболее драматические моменты своей жизни. Анжелика не могла не восхищаться принцессой и взволнованно внимала признаниям великой женщины, рассказы о подвигах которой передавали из уст в уста и чье имя уже стало легендой.
— Я умоляла его, — продолжала принцесса.
— Простите, кого?
— Моего отца, конечно! Всегда его! То, что произошло у стен Парижа, когда армия принца Конде сошлась с королевской армией под командованием де Тюренна… было ужасно! Резня! Настоящая бойня. И именно мой отец должен был спасти своих сторонников. Но он сказался больным и лег в постель, как всегда делал, когда не желал больше принимать на себя ответственность… Или же сообщал, что намерен сменить сорочку, и, пока длилось действо, никто не осмеливался настаивать на необходимости отдать приказ.
— Как я могла допустить подобное? — простонала Мадемуазель, возвращаясь мыслями в прошлое. — Кто знает, не упрекнули бы меня в смерти всех тех дворян, которых убил бы де Тюренн и к которым сегодня король благоволит, забыв об их мятежном прошлом?.. Я решилась отдать приказ от имени моего отца, мессира герцога Орлеанского. Я уже говорила вам, как ко мне относятся парижане. У них не промелькнуло и мысли о неповиновении — ни у канониров Бастилии, ни у тех, кто стоял на страже у ворот Сент-Антуан.
Мадемуазель немного помолчала, затем продолжала с грустной ноткой в голосе.
— От имени герцога Орлеанского, своего отца, я приказала стрелять по армии короля и мессира де Тюренна, на стороне которого был перевес в силах. Именно пушечные ядра Бастилии заставили их отступить… Я приказала открыть ворота Сент-Антуан, чтобы армия принца укрылась в Париже, к стенам которого ее теснил противник… Ах! Видели бы вы принца Конде, этого великого человека, с ног до головы покрытого кровью и пылью! У него не осталось сил держать в руке оружие… И видели бы вы мессира де Ларошфуко, который был серьезно ранен и едва не лишился глаза! Королю тогда только исполнилось четырнадцать. С королевой-регентшей и кардиналом он держал себя немного отстраненно. Из-за моих действий он ничего не потерял. Он видел, как ядра моих пушек летят сквозь его войско. Поверьте мне, девочка, это впечатляющее зрелище! Неудивительно, что такое сложно простить… Наверное, кардинал пробормотал себе под нос: «Мадемуазель только что стреляла в своего „маленького“ мужа!» Видите, нас разлучили не только из-за возраста… Но все, все министры короля желали потешить свое честолюбие за его счет!.. И вот он женится на Марии-Терезии. Она одного с ним возраста, и мы о ней ровным счетом ничего не знаем… Ничего…
— Мы видели портреты…
— Портреты всегда лгут.
* * *Французы не покинули Сан-Себастьян, несмотря на прохладный прием. Некоторые из них остановились в городе и нагло следовали по пятам испанского короля и его дочери, куда бы те ни направлялись. Они надеялись хоть краем глаза увидеть инфанту.
Однажды французские дворяне оказались свидетелями странного действа, разыгравшегося среди загадочных для них испанцев.
В тот день Их Величества совершали прогулку по живописным и знаменитым деревням Пасая[89]. Весть о прибытии испанского двора вызвала ссору среди местных жителей, и чуть было не пролилась кровь. Уроженцы Пасая и Фонтарабии хотели пройти к Сан-Себастьяну с развевающимися знаменами и приветствиями, словно победоносная вражеская армия, и встретили сопротивление независимых басков. И те, и другие походили на два вооруженных отряда, и только осуждение общества мешало им дойти до рукоприкладства. Недовольство усилилось, когда, прибыв к каналу Пасая, король и инфанта переправились через него не на обычных лодках, а на габарах[90], которыми управляли женщины, отвечающие в тех краях за прибрежные воды.
Но, к счастью, все разрешилось благополучно, так как и те, и другие были счастливы увидеть короля Испании.
Народ толпился на берегу.
Король и его дочь сели в большую лодку с навесом. Ее тянули за собой две барки, в каждой из которых сидело по шесть сильных гребцов, поэтому судно легко скользило по воде. Вслед за ним плыли суденышки с музыкантами, игравшими на трубах, скрипках и других музыкальных инструментах, а также целая флотилия габар, которыми управляли женщины обеих деревень Пасая. У входа в порт на волнах покачивались семь фрегатов, галеон «Ронсево» и еще одно большое судно — «Ла Капитана», которому предстояло стать флагманским кораблем океанской флотилии.
Когда, рассекая гребни волн, показалась королевская лодка и ее плавучий музыкальный эскорт, звуки музыки потонули в грохоте пушечных залпов, приветствующих монарха.
«Прибыв в порт, Их Величества взошли на борт „Ла Капитаны“ по прекрасной лестнице, застеленной великолепным ковром, и осмотрели огромный корабль, — писал испанский хроникер. — Затем они вернулись в свою габару, и их отвезли к выходу в открытое море, чтобы король и инфанта насладились великолепным морским пейзажем, после чего лодка причалила к берегу, и, пересев в карету, Филипп IV с дочерью отправились обратно в Сан-Себастьян».
Там их уже ждал епископ Памплоны вместе с двумя высокопоставленными сановниками, шестью канониками[91] из капитула[92] и множеством слуг.
Жребий брошен.
Итак, брак по доверенности состоится в Фонтарабии, все ближе и ближе, совсем близко от того берега Бидассоа, где на острове посредине реки возвышался сказочный дворец, разделенный невидимой границей, в котором вот-вот произойдет столько решающих и волнительных событий, — дворец для переговоров на Фазаньем острове.
* * *В понедельник 17 мая король и инфанта слушали мессу в монастыре Сан-Тельмо.
