Юлия Леонова - Не говори мне о любви
- Ты вот что, любезный, принеси мне пока чаю. Я графиню в малом салоне подожду.
Проводив странную посетительницу в малый салон и приставив к двери молодого лакея, дабы не стащила чего да не убежала, сам он отправился будить повариху, чтобы исполнить больше походящую на приказ просьбу странной ранней гостьи.
А Катя, уставшая после бессонной ночи в кибитке и побега из табора на рассвете, уснула, едва голова ее коснулась мягкого подлокотника удобной софы в доме ее деда и бабки.
Наталья Федоровна, графиня Блохина, спускалась в малую гостиную. Когда бледный и растерянный Семен доложил ей о странной гостье, пожилая женщина преисполнилась негодования и собиралась выставить за дверь нахалку, посмевшую явиться в ее дом и назваться именем погибшей внучки. Графиня была в Петербурге во время сезона и несколько раз видела красавицу Катрин; они с мужем даже собиралась пригласить девушку к себе, чтобы тоже принять участие в ее судьбе. Как же она горевала о том, что не успела сделать этого, сколько слез пролила, когда до нее дошли печальные вести о судьбе Кати. А муж, Иннокентий Иванович, - он ведь так и не простил себя, что не помирился с дочерью, так и умер с именем бедной внучки на губах.
Войдя в комнату и заметив на софе спящую девушку, Наталья Федоровна неслышно приблизилась к ней и вгляделась в ее лицо. Это, вне всякого сомнения, была ее внучка, Екатерина Забелина. Тихо охнув, пожилая женщина в изнеможении опустилась в стоящее рядом кресло.
Этот тихий звук разбудил Катю, и первое, что она увидела, открыв глаза, - это сидящую в кресле пожилую женщину, которая даже не пыталась вытирать текущих по щекам слез.
- Что с Вами, madam? Вам нехорошо? - спросила она чуть хрипловатым со сна голосом.
- Господи! Катя! Катенька - это действительно ты?! - прошептала графиня.
- Вы меня знаете?! - удивилась Катя, пытаясь припомнить, где она встречалась с этой женщиной, потому что ее лицо казалось ей знакомым.
Женщина кивнула головой:
- Я твоя бабушка, Наталья Федоровна, мы видели тебя этой зимой в Петербурге несколько раз, правда, познакомиться, к сожалению, не успели.
Катя поднялась и спустила босые ноги на пол. Держась за поясницу, она со стоном встала. Спина ее затекла от неудобной позы и теперь нещадно болела. Взгляд графини переместился на весьма внушительный живот.
- Мой Бог! Ты...
- Да, бабушка, да, - горько улыбнулась девушка, - я ожидаю ребенка. Вы можете прогнать меня, как гулящую дворовую девку, и никто никогда не узнает, как я опозорила свой род.
- Бог с тобой, дитя! - охнула графиня. - Как ты можешь говорить такое?! Знала бы ты, что мы все пережили, когда узнали, что ты покончила с собой?!
- Семен! - крикнула графиня. - Быстро приготовить комнаты для Катерины Владимировны, - распорядилась она, едва пожилой слуга появился на пороге.
- А дедушка дома? - тихо спросила Катя.
- Иннокентий Иванович, царствие ему небесное, умер два месяца назад, - перекрестилась графиня.
- Жаль, что я так и не увидела его, - вздохнула Катя.
- Если бы твой брат Петр был жив, он бы теперь унаследовал титул графа, - всплакнула графиня, поднеся к глазам кружевной платочек. - Твоя тетка Дарья - бездетная, других наследников у нас нет, - пояснила графиня, заметив недоуменный взгляд Катерины.
- Что с Петрушей? - побелевшими губами вымолвила девушка.
- Ой, да что это я! - всплеснула руками графиня. - Вывалила на тебя все сразу... Погиб Петенька на Кавказе!
Весь ужас случившегося обрушился на Катю. Бедные родители! В один год лишиться и дочери, и сына. О чем она думала, когда захотела, чтобы ее мертвой сочли?! Голова ее закружилась, зашумело в ушах, стало трудно дышать. Резко повернувшись в сторону окна, она сделала несколько шагов и упала без чувств.
Глава 6
За полгода неприкаянной цыганской жизни Катя успела забыть, как же это хорошо - вечерком посидеть на террасе в тени раскидистого дерева за чашкой чая - и теперь буквально наслаждалась этим. Дневная жара уже спала, от реки потянуло прохладой, где-то неподалеку, скрытая от глаз густой кроной стройного клена, щебетала какая-то пичуга; а в мае, как рассказывала бабушка, в парке заливались соловьи.
Как же это хорошо - вновь почувствовать себя красивой и ухоженной, а не жалкой оборванкой, при виде которой дамы брезгливо подбирают юбки и кривятся от отвращения, сменить цветастые тряпки, которые приходилось носить в таборе, на одежду, более приличествующую твоему сословию. Легкое платье из белой кисеи не стесняло движений, и в нем не было жарко, хотя август в этом году выдался знойным. Роскошные Катины локоны, расчесанные до блеска и уложенные в модную прическу заботливыми руками горничной, красивой волной спадали на плечи. Наталья Федоровна, сидя за маленьким столиком напротив внучки, откровенно любовалась девушкой.
Минуло уже две недели с того дня, когда Катя, босая и совершенно измотанная, появилась на пороге усадьбы покойного графа Блохина в Романцеве. Наталья Федоровна тем же вечером отписала дочери в Забелино о том, что Катерина жива и находится у нее. Это было едва ли не первое ее письмо дочери за долгие двадцать пять лет. Оно уже должно было дойти, и обитатели усадьбы в Романцеве со дня на день ждали гостей.
Весть о том, что графская внучка нашлась живая и здоровая, уже успела облететь окрестности Романцева, и любопытные соседи зачастили с визитами. Интересное положение Катрин скрыть было невозможно, и теперь вся округа гадала, кто отец ее будущего ребенка: то ли несостоявшийся жених Волошин, то ли повеса Елецкий, из-за которого она руки на себя наложила, или, может, вообще какой-нибудь цыган. Ведь по слухам девица полгода прожила в цыганском таборе. Но все это не волновало ни Наталью Федоровну, ни Катрин.
Когда жизнь ее более или менее устроилась и вошла в привычную колею, ее все чаще и чаще стали посещали мысли о Николае. Где же он теперь? В великосветском Петербурге? Может, вскружил голову еще какой-нибудь наивной провинциальной дурочке? Тоска, невыносима и безысходная, терзала сердце. Конечно, она и раньше думала о нем, но сейчас, когда у нее появилась масса свободного времени для размышлений, мысли о нем не покидали ее ни на минуту. Сердце замирало в груди всякий раз при воспоминаниях о той единственной ночи в его объятьях. Разве сможет она забыть когда-нибудь сладость его поцелуев, нежность сильных рук, особенно сейчас, когда дитя переворачивалось в утробе, напоминая о том, что все это ей не приснилось, и она, наивная дурочка, действительно подарила этому легкомысленному повесе свою невинность. Мудрая бабушка ни разу не спросила ее о том, что же случилось с ней в Петербурге и кто отец ребенка, и Катя даже не подозревала, что поместье Елецких Отрадное находится в двадцати верстах от Романцева. Поэтому ее удивлению не было предела, когда на террасе появился дворецкий графини Семен и, склонившись в почтительном поклоне перед бабушкой доложил, что к ней с визитом пожаловал князь Елецкий.
