Александра Торн - Бесстрашная
– Да вовсе нет. А вы не возражаете, если и я задам вопрос?
– Это будет только справедливо.
– Как умер ваш отец?
Я разговариваю с ней, как со свидетельницей в суде, подумал Улисс, заметив, что девушка побледнела.
– Понимаю, что эта тема тяжела для вас, но не бойтесь, я не скажу вашей матери ничего бестактного.
Она кивнула:
– Мой отец умер в Лондоне во сне. Вы поймете меня, если я скажу, что мне не хочется продолжать говорить на эту тему.
Улисс Прайд был, пожалуй, самым странным мужчиной, которого ей довелось встретить. Только что он казался идеальным спутником для праздной верховой прогулки и вдруг превратился в совершеннейшего грубияна.
Конечно же, хорошо воспитанный человек почувствовал бы, что не стоит затрагивать эту болезненную для нее тему. Черт возьми! Неужели она позволила бы себе выспрашивать о тяжелых обстоятельствах смерти его матери? Хотя и у нее было такое искушение.
Вместо этого она щелкнула хлыстом, подгоняя кобылу, и лошадь рванулась вперед, набирая скорость и оставив Улисса далеко позади, окутанного облаком пыли. Это должно было научить его признавать естественный порядок вещей, размышляла она, наслаждаясь мыслью о том, что сейчас он испытывает неловкость.
К тому времени, когда он с ней поравнялся, она уже сумела справиться со своим раздражением.
– Что это за уродливые коровы с огромными рогами? – спросила она, указывая на стадо в отдалении.
– Такая порода. Это лонгхорны.
– Совсем не похожи на английских коров, – сказала она, разглядывая их внушавшие опасения рога и радуясь тому, что ограда из колючей проволоки отделяет их от стада. – И сколько же коров вам принадлежит?
– Право же, прошло так много времени с тех пор, как кто-то пробовал их сосчитать.
Она нахмурилась. Неужели он считает ее полной идиоткой?
– В Гленхэйвене мы разводили герфордов. Нам было известно, сколько у нас голов.
– Лонгхорны были здесь еще в те времена, когда мой отец только приобрел землю. В те времена единственное, что требовалось, если человек хотел разводить скот, это обнести территорию изгородью и поставить на них тавро.
Так, значит, он говорил правду. Она посмотрела на него и ободряюще улыбнулась. Она хотела услышать все о жизни на скотоводческом ранчо.
– Но откуда весь этот скот происходит? Откуда он взялся изначально?
– Триста лет назад испанские конкистадоры завезли их сюда на кораблях. Некоторые животные разбежались, зажили самостоятельной жизнью и продолжают с тех пор размножаться.
Он искоса бросил на нее взгляд:
– Я не утомил вас?
– Вовсе нет. А владельцы ранчо до сих пор ловят чужих животных и присваивают их?
– В Техасе это жестоко карается. За такое преступление вешают без суда и следствия. Если кого-нибудь поймают за этим занятием, то его не спасут ни судья, ни присяжные, ни адвокат.
Улисс заметил, как дрожь возбуждения пробежала по ее телу.
– А вам доводилось вешать угонщика?
– Никогда. И потом я ведь представитель закона. Но на нашем ранчо меньше случаев угона, чем в других больших хозяйствах. Один из наших бывших работников – знаменитый в Техасе объездчик Террилл Микс. Он все еще присматривает за нашим ранчо. Угонщики не любят с ним встречаться, поэтому стараются держаться в стороне от нашего ранчо. Думаю, что Террилла можно было бы назвать легендарной личностью, во всяком случае, прежде было именно так.
Алиция снова затрепетала от восторга. Она никогда прежде не сталкивалась с человеком-легендой.
– И часто он здесь бывает?
– Пару месяцев назад он перебрался в Керрвилл. Если вы хотите с ним встретиться, то в следующий раз, когда я буду в городе, я попрошу его приехать на ранчо.
– Как любезно с вашей стороны. А когда это может быть?
Алиция изо всех сил старалась скрыть свое возбуждение. Человек, прославившийся в свое время как легендарная личность, мог бы стать героем ее первой книги, одним словом, этот Микс был ей нужен.
Хотя Улисс продолжал что-то говорить, Алиция уже его не слушала. Голос ее воображения звучал гораздо громче.
Террилл Микс должен быть молодым, но не слишком юным. Мускулистым, но не одной сплошной массой мускулов. Это должен быть человек мужественный и обходительный, он должен уметь обращаться с женщинами. Он, конечно, носится на коне, как ветер, и умеет целоваться, как дьявол.
Они встретятся в Керрвилле случайно, нет, благодаря какому-нибудь непредсказуемому обстоятельству. Он бросит на нее только один взгляд – и будет сражен. Вся улица должна быть в лужах от недавнего дождя. Он бросит на мостовую плащ, чтобы она смогла пройти, не замочив ног.
– Вы не должны были этого делать, – скажет она, и щеки ее зардеются от девического смущения.
Он заглянет в ее глаза, и Алиция почувствует, что этот взгляд коснулся ее души.
– Не мог же я допустить, чтобы прелестная леди испортила свои туфельки.
Нет, подумала она, придется придумать что-нибудь пооригинальнее. Этот трюк с плащом, брошенным к ногам женщины, уже давно бытует в литературе.
– Думаю, нам обеим не помешает выпить еще по стаканчику, – сказала Велвет, поднимаясь с софы и вновь наполняя стаканы.
Исповедь Шарлотты потрясла ее. Было страшно услышать о неверности Найджела. Но кто, черт возьми, оказался настолько жестоким, чтобы рассказать ей правду?
Велвет вернулась на диван и протянула стакан графине:
– Ты уверена, что знаешь, о чем говоришь? Не мне просвещать тебя насчет любви людей к сплетням.
– Любовница Найджела так испугалась, что ее обвинят в его смерти, что прислала за мной гонца. Чтобы избавить Алицию от тяжелого потрясения, чтобы скрыть от нее правду, я перевезла тело Найджела в лондонский дом и уложила его в постель, перед тем как вызвать врача.
– Ах ты, бедняжка! Ты прошла через ад!
– Это только половина, худшее впереди.
Шарлотта не собиралась рассказывать Велвет все, но теперь тайны, которые она так долго держала внутри, рвались наружу.
– Он оставил мне такое количество долгов, что я едва ли смогу расплатиться. Я разорена, Велвет.
Теперь наступила очередь Велвет опрокинуть стакан бренди единым махом.
– У нас с тобой разное положение в жизни, и твое понятие банкротства может не совпадать с моим. Ты хочешь сказать, что вынуждена продать какую-то часть собственности или уволить часть слуг?
Шарлотта скорчила гримаску – наивность Велвет была поразительна.
– Я не могу продать ничего, потому что мне нечего продавать. Что же касается слуг, то я рассчитала их несколько месяцев назад. Когда мы с Алицией покидали Лондон, в наши двери уже стучались кредиторы. Свои драгоценности я зашила в одежду, а иначе мне не удалось бы их увезти с собой. Если в ближайшем будущем я не вернусь с деньгами, мы потеряем все.
